Разговоры на «Евразии»

На кинофестиваль «Евразия» не только привозятся лучшие фильмы со всего мира, но и собирается масса интересных людей, которые, работая в кино, создают современные тренды на идеи, художественные открытия и технологические новации. Люди, которые, добившись чего-то в жизни, не перестают открывать для себя другие миры, легки на подъем и интересны в общении. Предлагаем вашему вниманию четыре развернутых и четыре блиц-интервью с участниками недавно прошедшего в Алматы кинофорума — членами международного жюри Вольфгангом Петерсеном, Георгием Овашвили, Амиром Каракуловым, председателем жюри НЕТПАК Латикой Падгоанкар, американским актером Денисом Хейсбертом, российским актером казахского происхождения Азаматом Нигмановым, арт-директором «Азиатского Оскара» Максин Вильямсон и молодым казахстанским режиссером Ахатом Ибраевым. Вольфганг Петерсен Справка Родился в 1941 году в Эмдене, Германия. В 1969-м окончил Академию кино и телевидения в Западном Берлине. Его фильм «Лодка», драматическая одиссея подводной лодки во время Второй мировой войны, снятый в 1981 году, выдвигался на «Оскара» по шести номинациям и завоевал два «Оскара» — за лучшую режиссуру и за лучший сценарий. С 1983 года, сняв фильм «Бесконечная история», он успешно работает в Голливуде. В 1993 году Петерсен снял фильм «На линии огня» с Клинтом Иствудом в главной роли, получивший три «Оскара». Вольфганг Петерсен относится к категории режиссеров, снимающих высокобюджетные блокбастеры, которые смотрит весь мир, — «Идеальный шторм» (2000), «Троя» (2004), «Посейдон» (2006). Общая сумма кассовых сборов за последние пять фильмов Петерсена составила $1,5 млрд.  — Что вы думаете о казахстанском кинематографе? Насколько я знаю, вы готовились к приезду в Казахстан и запрашивали казахские фильмы. — Да, на приглашение приехать на кинофестиваль «Евразия» я отчасти откликнулся потому, что мне было очень интересно узнать о развитии кинематографа в других странах, с которыми я пока мало знаком. Я с большим удовольствием посмотрел фильм «Жаужурек мын бала» — там присутствует хорошая энергетика, интересные молодые лица актеров. Я даже увидел лицо, которое хотел бы снять в своем новом фильме. В фильме мне понравились не только лица, но и ландшафты. Также я посмотрел предыдущий фильм Ахана Сатаева «Ликвидатор» и считаю, что у этого режиссера хорошая рука профессионала. — Скажите, вам сложно было работать над фильмом «Троя»? Все-таки Древняя Греция… — Европейская цивилизация вышла из культуры Древней Греции. Когда я учился в Гамбурге, нам преподавали древнегреческий язык, и я читал «Илиаду» Гомера в оригинале. Так что Древняя Греция у меня в крови с детства. Можно сказать, что я мечтал снять «Трою», воссоздать атмосферу той древней прекрасной страны, которая влияла на весь мир.  — Я поклонница вашего фильма «Бесконечная история». Мне кажется, именно эта картина открыла дорогу еще в 1983 году жанру фэнтези, по которому сегодня активно развивается американское кино. Скажите, вы собираетесь после «водной тематики» возвращаться к фэнтези? — Да, сейчас я работаю над фантастическое лентой «Призрачная бригада» — история любви в космосе. В Голливуде сейчас сложная ситуация — из-за кризиса все ориентированы на героическое кино. Я далек от этого и хочу снять любовную историю, но в космических реалиях. — Может быть, «прекрасную возлюбленную» сыграет казахстанская актриса? Ведь наши лица и азиатские, и европеизированные одновременно. — К сожалению, я пока не могу об этом конкретно говорить. Но у вас действительно прекрасные лица! В целом я думаю, что экономическое развитие Казахстана должно привести к развитой киноиндустрии. И я вижу в этом большой потенциал страны. — Спасибо вам за интервью и желаю успехов! Георгий Овашвили Справка Родился в 1963 году в Мхцета, Грузия. В 1996 году окончил Грузинский государственный институт кино и театра, в 2006-м Нью-Йоркскую киноакадемию. Короткометражный дебют «На уровне моря» (2005) отмечен призами международных кинофестивалей. Первая полнометражная картина — «Другой берег» (2009), спродюсированная казахстанцем Саином Габдуллиным, впервые была показана на Берлинском кинофестивале. После картина получила 28 призов, из которых 11 гран-при — в Висбадене, Париже, Анталье, Будапеште, Киеве, Тромсе, Ереване и других кинофестивалях. Фильм также был в пятерке номинантов «Европейское открытие года» и номинантом на российскую премию «Ника» в 2010 году в категории «Лучший фильм СНГ». — Георгий, так вышло, что на самом кинофестивале нам поговорить не удалось. Но мы встретились с вами неделю спустя здесь, на кинофестивале в Бусане, и я не могу не задать вам вопрос: как прошли выборы президента в Грузии? какова вообще ситуация в стране? — Думаю, самое главное, что случилось в Грузии, — это то, что в новой истории независимой Грузии это были первые выборы, в которых выборами страна смогла поменять правительство. До сих пор смена всех правительств, начиная с Гамсахурдия, потом Шеварднадзе, всегда случалась нелегитимно. В первый раз это был военный переворот, во второй — революция, бескровная, но революция. В течение этих 22 лет это был какой-то замкнутый круг, из которого грузинский народ никак не мог выйти. Это стало психологической проблемой. Мы думали, что уже никогда не сможем поменять власть просто выборами, как это обычно делается в нормальных обществах. Поэтому я очень рад, что грузинский народ смог поменять власть путем выборов. Я не говорю сейчас о том, стала ли власть лучше или хуже, важно, что есть такой прецедент. То есть в нашей психологии, в нашем массовом подсознании уже сформировалась мысль о том, что мы можем это делать. Для меня очевидно, что все эти изменения ведут к прогрессу, мы идем вперед. Думаю, теперь народ никогда не допустит смену власти нецивилизованным путем. — Еще один вопрос, не про кино. Все, кто бывал в последнее время в Грузии, говорят, что в вашей стране побеждена коррупция. Самый распространенный пример — с ГАИ. Дорожная полиция в вашей стране, говорят, не берет взяток от автомобилистов. Так ли это? И действительно ли коррупция побеждена повсеместно? — Я согласен с тем, что в стране на нижнем уровне мы не встречаемся с примерами коррупции. Сейчас трудно себе представить, что либо полицейский, либо чиновник на нижнем уровне может попросить у тебя за свои услуги взятку. Люди очень быстро забывают старые привычки, общество хочет идти вперед. На таком уровне у нас коррупции нет. Но в целом я не могу сказать, что ситуация в стране стала хорошей. Жизнь людей никак не изменилась. Уровень жизни остается низким. Очень много у нас говорят о монополии в государстве, которая не дает развиваться среднему и малому бизнесу. — В этом году, Георгий, вы были у нас членом международного жюри. По-моему, это вполне закономерный процесс. Лет пять назад вы были у нас гостем фестиваля, потом снимали с казахстанским продюсером Саином Габдуллиным фильм «Другой берег». Приятно было видеть, как, скажем, в Берлине в 2009 году на кинофестивале развевался флаг Казахстана благодаря вашей картине, хотя всё действие фильма происходит в Грузии и Абхазии. И вот сейчас вы — один из ярких европейских режиссеров, работали в жюри кинофестиваля «Евразия». Скажите, как ощущаете себя в Казахстане? — Казахстан — очень родная для мне страна. И не случайно, что именно здесь у меня сейчас самые близкие друзья. С самого начала Казахстан стал для меня как бы вторым домом. Я высоко ценю ваш фестиваль, потому что он проводится на высоком профессиональном уровне и собирает не только мировое кино, но и людей, которые сегодня в мире определяют тенденции в кинематографе. Конечно, большая заслуга «Евразии» еще и в том, что вы показываете фильмы из всей Центральной Азии, делая его уникальным и ярким событием. У меня много друзей из этого региона, и я могу сказать, что они снимают удивительное, ни на что не похожее кино. — Как вышло, что «Другой берег» стал казахстанско-грузинским фильмом? — Это очень интересная история. Я был в Алматы и повстречал там Саина Габдуллина, которому рассказал, что снял свой новый фильм, и вот уже в течение года не могу найти деньги на постпродакшн и завершить его. Саин молча выслушал меня — он никогда много не говорит, но он делает. Через две-три недели, когда я вернулся в Грузию, раздался звонок от Саина: «Ничего, если я приеду в Тбилиси и посмотрю материал?» Саин приехал со своим другом режиссером Маратом Сарулу, и я им показал шестичасовой материал своего фильма. Они посмотрели, ничего не сказали. Прошло еще несколько дней, мы ходили по городу, пили, разговаривали о чем угодно, только не о фильме. Я нервничал, но перед отъездом Саин сказал: «Мы тут с Маратом посоветовались и решили, что будем завершать твою картину, будем вкладывать деньги в постпродакшн». Просто так сказал и улетел. После этого мы очень серьезно поработали с Саином и завершили долгий путь, который для меня продлился четыре года, с самого начала съемок фильма. Надеюсь, мы поработаем с Саином и над новым проектом, который я сейчас начинаю. Он будет называться «Кукурузный остров». — Вот так узнаёшь о наших казахстанских продюсерах, их серьезности и профессионализме от иностранцев! Как вам был опыт работы в международном жюри кинофестиваля «Евразия»? — Во-первых, для меня это большая честь, и я благодарен вам, Гульнара, что пригласили меня в жюри. Во-вторых, была очень хорошая команда — Данис Танович, лауреат «Оскара», Вольфганг Петерсон, лауреат «Оскара», очень приятный режиссер из Филиппин Луи Арсенас, замечательный мой коллега Амир Каракулов. В-третьих, в последний год я часто бываю на кинофестивалях как член жюри и знаю, что очень сложно собрать хорошую программу, если вы не Канны, Берлин или Венеция. Уровень конкурсной программы был действительно высокий, и фильмы были отобраны со вкусом. Нам было о чем говорить. — Что вам понравилось в организации «Евразии», а что нет? — Мне понравилось, что вы объединяете картины из разных стран и разных регионов мира и не боитесь ставить рядом французскую и, скажем, узбекскую картину. Программу не скучно смотреть, она очень энергичная, разноплановая. Ну а если говорить о том, что нам больше всего понравилось, то мы отметили эти картины призами. — Интересно, что узбекская картина «Паризод», которая у нас не получила никаких призов, буквально через три дня завоевала гран-при на кинофестивале «Киношок» в Анапе и фактически была признана лучшей картиной года на постсоветском пространстве. — Я очень рад этому. Картина нам тоже понравилась, но у каждого члена жюри свое мнение, и нам надо было прийти к единому решению. — С какой целю вы приехали сюда, в Бусан? — Мы привезли наш новый проект «Кукурузный остров» на «Азиатский рынок проектов». Это коопродукция четырех стран — Франции, Германии, Чехии и Грузии. Вот мы, все четыре продюсера, здесь и собрались, чтобы найти дистрибьютора, сейлс-агентов. Также мы ищем «маленького» сопродюсера, потому что основной бюджет мы уже собрали, осталось найти только 20 процентов. Это будет психологическая драма, в которой воспроизводится модель жизни. В фильме всего три главных героя, и всё действие происходит на маленьком острове, который образуется весной в русле реки. Там будет и любовь, и дружба, и борьба за жизнь, потому что остров находится, опять-таки, на границе двух государств — Грузии и Абхазии. — Георгий, я желаю вам удачи с вашим новым фильмом и буду его очень ждать!   Денис Хейсберт Американский актер Амир Каракулов Справка Один из основоположников «Казахской новой волны». Когда в рамках Венецианского кинофестиваля 1992 года была показана его картина «Разлучница», одна из статей так и называлась: «Венеция: от Амира Каракулова до Нагисы Ошима». Чуть позже, в 1993 году, решение присудить ему гран-при на фестивале в Таормине (Италия) за фильм «Голубиный звонарь» принял председатель жюри Квентин Тарантино. В 1996 году Амир Каракулов получил престижный приз Tiger Award на фестивале в Роттердаме и «Золотой приз» в Токио за фильм «Последние каникулы». Фильм «Жылама» (2002) был показан на пятнадцати международных кинофестивалях. И вот, спустя десять лет, Амир Каракулов представил на кинофестивале «Евразия» свою новую картину — «Виртуальная любовь». — Амир, на церемонии открытия нашего фестиваля прошла долгожданная премьера вашего фильма. Скажите, вы довольны тем, как она прошла — все-таки трехтысячный зал Дворца Республики? — Скорее нет, чем да. Мы делали фильм для целевой аудитории — пользователей Интернета от 14, а может, и 12 лет до, скажем, 25 лет. Это городская продвинутая молодежь, разговаривающая на трех языках. Зал во Дворце Республики был другой — явно люди постарше, с другими интересами. Я сидел в зале и понимал, что процентов на 40–50 зал не так реагирует на картину, как я предполагал. И второе: зал огромный и, видимо, предназначенный для концертов, а не для кино. Звуковые колонки вынесены вперед, и в итоге музыки было так много, что мне хотелось ее отключить. Как будто мы смотрели большой музыкальный клип. «Титаник» можно убить, если вот так его показывать. — Жаль, что вы не очень довольны этим показом. Мне казалось, наоборот: начало кинофестиваля — большое событие, много гостей, такая энергетически заряженная, а главное, новаторская лента. Я вообще считаю, что «Виртуальная любовь» — прорывная картина для казахского кино. О чем у нас в основном снимают фильмы? Локальные истории о мытарствах молодого человека, боязнь города, безработица, криминальная атмосфера, в общем, соцреализм или неореализм, как вам больше нравится. То есть казахское кино в основном живет в трендах ХХ века, а вот ваша картина и фильм Ахата Ибраева «Книга легенд: сказочный лес», на мой взгляд, прорывные. Оба фильма — фэнтези, в вашей картине это виртуальная реальность в интернет-пространстве, у Ахата — сказочный мир, созданный компьютерной графикой. Что такое ХХI век в кино? Это констатация того, что мир больше не живет в реальности, он живет в двух мирах, один из которых Интернет. Так это? — Я дружу и много общаюсь с Бахытом Килибаевым и считаю его экспертом в новых технологиях. Так вот, он считает, что мы не знаем, что такое Интернет, и вообще что дальше будет. Это как книжный станок, который перевернул весь мир. Так и Интернет — совершается еще один переворот, прямо на наших глазах. Информация распространяется с невероятной скоростью, недоступной книжной культуре. Информация может дойти до каждого. Пришел скайп — ты можешь мгновенно связаться с любым человеком в любой точке мира. Возникли социальные сети. Все эти новые технологии совершают революцию. И мы толком не знаем, что это такое. Но это всё говорит о том, что человечество на каком-то этапе очень сильно объединится. Скажем, появился бы сейчас Иисус и начал бы говорить. — представляешь, как быстро всё человечество могло бы его услышать? Попасть под положительное или негативное обаяния одного человека. — И всё это может происходить здесь и сейчас и может быть доступно абсолютно каждому… — Человечество объединится, потому что пришел Интернет. Есть этапы в жизни человечества, когда какие-то изобретения становятся достижением всех народов: кто-то изобрел колесо, потом плуг, порох, печатную машину — и вот теперь Интернет. Это изобретение такое же важное по значимости, как все перечисленные, потому что полностью изменило тип сознания человека и способ коммуникации. Говорят же, что каждый год в мире исчезает несколько языков. И это результат глобализации. Глобализацию двигает не кока-кола, а вот эти новые технологии. Мне одна знакомая рассказывала, что ее сын-первоклассник пришел домой и говорит: «Мама, знаешь, я гораздо больше про любовь знаю, чем ты». Оказывается, они на переменах выгоняют девчонок в коридор и по сотовому телефону через Интернет смотрят, как люди занимаются любовью. То есть в первом классе мальчишки смотрят порно. — Да, и тут уже ничего не поделаешь — ограничивай доступ к компьютеру, не ограничивай, запрещай, не запрещай — всё доступно… — Я узнал об «этих» вещах в классе шестом, наверное. Сегодня дети другие. Что, интересно, с ними будет? С другой стороны, я знаю мальчишку, который живет в ауле и читает на английском языке книги из библиотеки Конгресса США. Что это будет за мальчишка? Он, наверное, сможет поехать куда угодно и работать где угодно. Однако те люди, которые хорошо себя чувствуют сейчас, не факт, что они хорошо себя будут ощущать в будущем. Потому что и между странами, и между людьми будет огромная конкуренция… — Мне кажется, что ты в своей картине дал абсолютно точную характеристику эпохи. Первое, что делают мои дети, когда просыпаются,— протягивают руку к компьютеру и смотрят, что им написали — по «Фейсбуку» или «ВКонтакте». Они же не ленятся менять свои статусы, они сообщают всему миру, что грустят или у них хорошее настроение. Мне нравится распространенная в их среде шутка: «Что такое социальные сети? Это когда ты о болезни своей ближайшей подружки узнаешь через «Фейсбук». Твоя картина прорывная, и не только для Казахстана — для мирового кино, потому что ты обозначил эти две реальности, виртуальную и жизненную, и показал, чем для молодежи привлекателен виртуал и что они там ищут. В «Матрице» тоже есть виртуальный мир, но он совсем другой. Ты же показал очень приближенную к обычному человеку виртуальную реальность — где-то потребительскую, гламурную, желанную. То есть мы, точнее, молодежь живет в нереальном мире. — Если смотреть глубже, то мы и живем в мире иллюзий. Вот посмотри: у нас есть глаза и мы получаем обо всем визуальную информацию. В компьютере наша реальность раскладывается на цифры — 0101 и т. д. На самом деле у нас в голове стоит такая машина, которая расшифровывает информацию, то есть мы живем в голове. Просто технологии дошли до такой степени, что они могут создавать параллельные миры, и это не реальность. Всё придет к тому, что человек будет выбирать, где ему жить. Вспомни свое детство — когда мы книжки читали, мы же отправлялись в путешествия — с капитаном Бладом, в миры Джека Лондона. Это тоже реальность, потому что она живет у нас в голове. На самом деле что этим фильмом мне хотелось еще сказать, так это то, что мы — не тело, мы — сознание, а сознание — часть души. Я не буду уходить в эзотерику, но хочу сказать, что не хотел противопоставлять миры. Так случилось, что эти два мира — виртуальный и реальный — они уже равноценны. Через десять лет, могу поспорить, мы будем на 30 процентов жить в этом мире, а на 70 — в том. С этим уже ничего не сделаешь, мы к этому идем. Там будет интереснее, там больше возможностей, там быстрее всё происходит. — То есть человек будет одевать маску, и компьютерные технологии будут таковы, что он как бы будет жить в другой реальности? Правильно я понимаю? Он будет туда уходить и оттуда приходить? — А может, и не будет приходить. Вот я вышел с товарищем с «Аватара» из Мега-центра — зима, снег идет, всё подсвечено, красиво. Но всё это так блекло-блекло после всего, что я увидел в кинотеатре! И я понял, что хочу жить на Пандоре, что хочу опять в тот мир. Понимаешь, вот такое было эмоциональное чувство. Если технологии будут давать возможность жить на Пандоре, человек будет туда уходить — одевать маску или каким-то еще способом. Это то, к чему мы всё равно придем. Человечество разделится — кто-то будет жить в Интернете, а кто-то на земле — пахать, сеять. — То есть то, что показано в твоей картине, — это параллельные миры? О красивых мирах понятно — бары, танцы, Индия, но мне, кстати говоря, «понравился» первый мир, куда попадает Грей, — грязные парни, агрессивные, ругаются… Когда заходишь на форумы в Интернете и читаешь комментарии, то действительно понимаешь, что это целый мир, где тебя посылают, матерятся, то есть мир выброса каких-то отрицательных энергий. Сознание определяет тот мир, в котором ты живешь. Но у меня другой вопрос: не убивает ли виртуальный мир реальный? — Конечно убивает. Молодые люди уже не знакомятся на дискотеках, как мы. Теперь они знакомятся на «Фейсбуке», у них по-другому проходит романтичный период… — В Интернете. — Да, в Интернете, потом они встречаются, стараются жить нормальной жизнью, разочаровываются. Мне было бы интересно узнать, что будет с этими героями дальше. Вот они поженились, стали жить вместе, и им стало скучно. И первым стало скучно Грею. Грей теперь ушел в Интернет, а она ждет его и говорит: давай пойдем в кино, давай кушать, бабочек ловить, а он: «Позже, позже». И теперь уже Эля пытается вернуть Грея. Я не знаю, буду ли снимать это кино, но это может быть история Герды, которая идет спасать Кая и возвращает его в реальный мир. — Давай поговорим о ситуации в казахском кино. Я категорически не согласна с тем, что постоянно говорят журналисты: что у нас нет хорошего кино. Возьмем конкретно этот 2012 год. В этом году у нас появилось несколько картин, каждой из которых можно гордиться на национальном уровне. Я даже не говорю о картине «Студент» Дарежана Омирбаева, которая была в Каннах и уже отстояла имя Казахстана. Я говорю о тех фильмах, которые вносят принципиальный вклад в развитие отечественного кинематографа. Их в этом году, на мой взгляд, как минимум четыре: две сугубо национальные ленты — «Шал» Ермека Турсунова и «Жаужурек мын бала» Ахана Сатаева и две глобалистские ленты — твоя картина и фильм «Книга легенд: таинственный лес» Ахата Ибраева. — То, что происходит с казахским кино, достаточно неожиданно. То, что у нас происходит, — этого не должно быть. У нас маленькая страна, у нас, по идее, не может быть такого кино. Мы же не собираем «боинги», не производим телефоны или компьютеры. Кино может развиваться только в мощной индустриальной стране. Да, мы добываем нефть, но в целом производство у нас не сильно развито. Так вот я считаю, что это невероятно — в такой стране снимать десять фильмов в год. — Двадцать фильмов в год! — Тем более невозможно. За это надо сказать большое спасибо и руководству студии, и министрам культуры, и в целом государству, которое выделяет деньги на кино. По большому счету, наш кинематограф — это национальное достояние. У нас было национальное достояние — гимнастка, которая уехала в Америку. У нас есть сейчас национальное достояние — штанга, и надо сделать всё возможное, чтобы у нас это достояние сохранялось. Надо умереть, но это держать. То, что у нас получается — скажем, кино, — это не наша заслуга, это заслуга Советского Союза, и это надо удержать, и этим надо гордиться. Надо понимать, что определенный бюджет наших денег, нефтяных денег, надо вкладывать в кино — в обучение молодых специалистов, в развитие технологий, в дебюты молодых. Представляешь, если завтра мы снимем «Матрицу» и весь мир ее посмотрит! Это какой может быть имидж для страны! Всё, что касается страны, поднимается по новую планку. Посмотри: японцы сначала вложили деньги в кино, а потом стали делать автомобили. То же самое корейцы — они подняли кино, и потом возникло уважение ко всему корейскому. То есть сначала всё-таки ценится интеллектуальный потенциал страны, ее имидж, а уже потом бизнес. — Те же корейцы не только снимали хорошее кино, но еще вложили массу средств в его продвижение по миру. — Да, совершенно верно. Это одна из главных проблем нашего кино. Государство вкладывает деньги в производство фильмов, но отказывается вкладывать в их продвижение. Насколько я знаю, индусы вложили $1,5 миллиарда в прошлом году в продвижение индийского кино в Америке. Моя картина могла бы прокатываться в России, поэтому я и снял Артура Смолянинова. Для этого мне нужен миллион долларов, но этих денег нет. — Именно твоя картина снята для глобального проката. Она коммерческая и должна хорошо восприниматься как в Азии, так и в Европе, тем более в России. Я поразилась, увидев, что фильм «Петля времени» с Брюсом Уиллисом снимался с фокусом на два больших рынка — Америки и Китая, и смонтированы две версии для разных стран. А продюсер там — Рам Бергман, который работал с нами на «Кочевнике». Вот если бы Рам занимался прокатом твоего фильма по миру, наверное, был бы совсем другой эффект? Ведь были контакты с ним, но они утеряны…  — Думаю, что просто нужны деньги на продвижение фильма. Если бы мы вложили сейчас три миллиона, скажем, в продвижение в Европе, миллион — в России, десять — в Америке, могли бы уже сейчас за небольшие деньги — $15 миллионов — сделать рекламную кампанию. Это подняло бы не то что «Казахфильм», а весь Казахстан. Что у нас такая современная страна, что мы построили такой замечательный город Астану, что здесь живут такие красивые, современные люди, что это та страна, в которую можно вкладывать инвестиции. Казахстан очень хорошо рифмуется с Афганистаном, поэтому, думаю, очень много денег не приходит в Казахстан, потому что люди не очень понимают, кто мы такие. Но когда люди увидят в кино современный Казахстан, они начнут по-другому к нам относиться. — Знаешь, год назад, когда ты мне говорил, что нужны два-три миллиона долларов на продвижение картины, я подумала: каков Амир, ему дали деньги на съемки фильма, а ему всё мало, он хочет еще деньги на его продвижение! Теперь я понимаю, что ты прав. Пока мы как страна один раз не пройдем этот путь, мы не научимся цивилизованно продвигать свои фильмы на рынки. Раньше мы имели дело только с малобюджетными фестивальными фильмами — сейчас начали снимать коммерческое кино, но не знаем, как его продвигать. Все четыре фильма, которые я упомянула, требуют другой стратегии продвижения. — Может быть, мы все вместе соберемся и подумаем, как продвигать наше кино? Ермек Турсунов, Ахан Сатаев, молодой Ахат, я и ты — давайте продумаем стратегию продвижения казахского кино, ведь все мы обладаем каким-то киношным опытом, рекламным. И пойдем с этой стратегией к Ермеку Аманшаеву, новому министру культуры. Почему мы всё время ждем, что за нас кто-то что-то решит? Киностудия еще не сталкивалась с этим опытом и, может быть, к этому не готова, а для нас продвижение нашего кино жизненно важно. — Хорошо, давай на этом и договоримся. И продолжим разговором уже впятером. Латика Падгоанкар Кинокритик из Индии, председатель жюри НЕТПАК Ахат Ибраев Справка Ему всего 26 лет, но казахстанские журналисты уже прозвали его «Колумбом казахского кино». Не только потому, что он первый казахстанский режиссер, получивший американское образование по специальности «режиссура коммерческого кино» (Коламбия колледж Чикагского университета), но главным образом потому, что он не боится быть первопроходцем. Два года назад он пришел на «Казахфильм» и начал работать вторым режиссером на фильме «Сказ о розовом зайце», как он сам говорил, чтобы узнать людей. Потом собрал молодую команду единомышленников и снял фильм «Книга легенд: таинственный лес».