Главный кинопроект года

Сейчас, когда уже спал рекламный ажиотаж по поводу картины «Жаужурек мын бала» и фильм собрал основные деньги с проката, можно спокойно поразмышлять о его качестве и достоинствах, промахах и неудачах и в целом о том, почему мы снимаем такое кино. Третья картина «о главном» Начнем с того, что это уже третья попытка казахстанского кинематографа рассказать о главном «эпизоде» нашей истории — войне с джунгарами. Первая картина с аналогичным сюжетом — «Сардар» (2004) Болата Калымбетова, потом «Кочевник» (2005) Сергея Бодрова и вот — «Жаужурек мын бала» (2012) Ахана Сатаева. Везде одна и та же фабула: молодые ребята, родившиеся в условиях долгой войны с джунгарами, растут, крепнут, берут в руки оружие и побеждают врага. Во всех трех картинах имеет место любовная, романтическая линия. Разница только в исполнении проекта — бюджете, привлекаемых специалистах и поставленных задачах. Как известно, тяжелее всего быть первым. Болат Калымбетов открыл эту тему и честно сделал героическую мелодраму «Сардар», которую никто толком и не видел, поэтому ее никто и не вспоминает. Для создания «Кочевника» привлекли сначала «Голливуд», американских актеров, режиссера и продюсеров, потом российского режиссера, и это, в конце концов, погубило картину — ее назвали ненациональной. «Жаужурек мын бала» реализован местными силами на новом витке развития казахстанской киноиндустрии — доказать, что мы сами можем снять фильм не хуже «Кочевника». Собственно говоря, за семь лет сменился и зритель — те, кто смотрел «Кочевника», выросли, на их место пришло новое поколение тинейджеров, и они сегодня, как в первый раз, смотрят наше кино «о главном», испытывая восторг и чувство национальной гордости. Исходя из этого, стоит предположить, что каждые 7–10 лет в Казахстане будет сниматься такого рода кинопроект, где кульминацией всегда будет Анракайская битва — победа казахов над джунгарами. Безусловно, это факт истории и нашей исторической гордости. Но почему тиражируется именно он? Как заметил со стороны российский критик Лев Аннинский еще по поводу фильма «Кочевник», «сложнее обозначение врагов. Опасности тонко и тактично обозначены по обе стороны света. С одной стороны у казахов — страна с неисчислимым войском. С другой стороны — страна, похожая на медведя. Что ярмо деревянное, что ярмо железное — невелика разница, но обидеть нельзя ни тех, ни этих соседей, они по-прежнему живут по обе стороны нынешнего суверенного Казахстана. В качестве врагов авторы фильма выбирают народ, которого номинального уже нет и обидеть он, стало быть, не может, — это джунгары» («Поздние слезы», ВГИК, 2006, с. 407). Получается, что для сегодняшней геополитической ситуации это безобидная война. То есть, не затрагивая ничьи интересы, можно бесконечно снимать об этом фильмы, и это всегда будет предметом национальной гордости. Хорошо, так это и назовем — «Старые песни о главном». Но что же здесь нового? Когда фильм был только на стадии сценарной заявки, идея, предложенная молодыми драматургами Мухаммедом Мамырбековым и Жайыком Сыздыковым, казалась чрезвычайно интересной, потому что давала новый взгляд на героическое прошлое. Война казахов с джунгарами. Мужчины ушли на войну, в ауле остались только женщины, старики и дети. Джунгарское войско дошло и до этого аула. Наутро, когда враги должны были пройти через аул, они увидели тысячу детей и подростков, еле как одетых и вооруженных чем попало, но готовых до последнего вздоха защищать свой народ. Вот это и есть драматургическое предлагаемое обстоятельство, неожиданный поворот, который заставил бы нас переживать и думать о том, что же произойдет с этими детьми. Ведь перед ситуацией выбора стоят не только подростки, но и враг: убивать детей или найти какое-то другое решение? И в этом — как бы развивалась драматургия фильма, что придумывалось бы, какие находились бы решения, как шли бы переговоры между сторонами и т. д. — и был бы интерес к фильму, другому фильму. Здесь же авторы пошли проторенным путем — путем «Кочевника». Дети видели, как жестоко убивали их родителей, потом росли под патронажем старика-учителя, окрепли и начали потихоньку убивать джунгар, а в конце концов победили и все войско. Как заметила кинодраматург Лейла Ахинжанова, «фильм «Жаужурек мын бала» построен по схеме компьютерной игры. Встретил противника — убил его, встретил другого — убил, и так пока не набрал нужное количество очков». К сожалению, схематичность прослеживается по ходу всего фильма: вот тренировки молодых ребят, вот казахский той, вот стан врага, вот вам любовь, вот предательство, вот победа. Ура! Я задумалась: может быть, это и есть главное новшество картины и ее создателей — сделать ее простой и понятной для молодежи, рассказав ей историю на доступном языке, языке компьютерных игр? Убил — победил, убил — победил. Судя по восторженным отзывам в Интернете, цель достигнута. Причем в основном фильм хвалят за то, что он снят казахским режиссером и на казахском языке. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы: казахский зритель доволен и заказ на патриотический проект выполнен. Проект или фильм? Все чаще мы говорим о фильмах как о проектах. Коммерческий проект, госзаказ, важный проект, удачный проект, провальный проект и т. д. Вот о фильме «Сердце мое — Астана» мы говорили как об имиджевом проекте нашей новой столицы. «Небо моего детства» — политически важный проект о президенте страны. «Жаужурек мын бала» — патриотический проект, а если быть точнее — это то, как казахи видят сами себя: героями, в красивых национальных костюмах, победителями. Сразу замечу, что разница между проектом и фильмом заключается в том, что фильм — это произведение искусства, и его надо оценивать по критериям художественного творчества. Проект — это некая сумма усилий. В данном случае — многовекторных, продуманных и, в общем-то, успешных: картину показали на кинорынке в Каннах, о ней еще во время съемок писали зарубежные издания. К моменту ее проката в Казахстане была проведена обширная рекламная кампания. В результате — небывалые для нашего фильма сборы, порядка $2 млн за две недели проката. То есть очевидно, что к проекту отнеслись с умом и с размахом. Начнем с того, что режиссером фильма приглашен один из самых многообещающих режиссеров Казахстана — Акан Сатаев. Работая на своей частной студии, он-то как раз и начал диалог с современностью, сняв сначала фильм «Рэкетир», потом сериал «Братья» и мистический триллер «Заблудившийся». Акана Сатаева зритель полюбил за то, что он близок к народу, знает и чувствует казахскую ментальность и умеет вести киноповествование. Он всегда работает со своим драматургом Тимуром Жаксылыковым, и всегда их истории захватывали зрителя. Здесь же их словно подменили — драматургии нет, сюжет плоский, диалоги пафосные и неинтересные. Куда делся интерес к деталям, к психологическим портретам персонажей, который так интересно был подан в «Заблудившемся»? Куда делась живая драматургия «Братьев»? Единственная сцена из фильма «Жаужурек мын бала», к которой у меня не было претензий, — самая первая, когда на глазах у маленького Сартая уничтожают весь аул и его близких. Она решена выразительно и динамично. После нее я настроилась на то, что увижу интересную, качественную картину, но дальше, к сожалению, пошла голая схема: вылазки на джунгар — казахский той — вылазки на джунгар — курултай казахских ханов — нападение на джунгарскую крепость — предательство Сартая — опять курултай ханов — Анракайская битва. Кстати, очень невнятно решена сцена предательства: ехали-ехали, вдруг Таймас после двух слов о том, что вся слава достается Сартаю, выпускает стрелу в его спину. Лечит его сам Рахымжан — глава одного из родов, у которого дочь — красавица Зере. Он и лекарь, и дипломат. Такое ощущение, что боялись вводить новых персонажей, чтобы зритель не запутался. В общем, создается впечатление, что делали именно проект, простой и понятный для тинейджеров. Права Лейла Ахинжанова, что авторы шли по схеме компьютерной игры. Так и кажется, что после очередной вылазки наших героев зазвучит радостный компьютерный сигнал «добытой победы». Что касается актеров, то Акан Сатаев всегда был силен в том, что открывал новые актерские имена. С его легкой руки сегодня активно заняты в кино и Берик Айтжанов, и Ануар Нурпеисов, другие актеры. Но в фильме «Жаужурек мын бала», на мой взгляд, открытием стала только девушка, исполнившая роль Корлан, — Куралай Анарбекова. Проблема, наверное, не в актерах, а в том, что им было особо нечего играть. Поэтому немного нелепо и смешно сняты сцены курултая казахских ханов: красочные костюмы, серьезные лица, статичные планы, односложные диалоги. Вообще снимать историческое кино непросто, и это под силу только большим мастерам. Что мы помним из батальных исторических картин? «Гладиатора» Ридли Скотта, его же «Царство небесное». «Андрей Рублёв» Андрея Тарковского. «Кагемуся» Акиры Куросавы, его же «Ран». Последние голливудские блокбастеры — «Александр», «300 спартанцев», «Троя». Китайцы активно движутся в этом направлении — «Битва у Красной скалы», «Герой», «Телохранители и убийцы». Все это зарубежный опыт — огромные бюджеты и колоссальные усилия. А что же у нас? «Гибель Отрара» Ардака Амиркулова, 1991 год. Действительно, там был великолепный сценарий, которые писали мастера — Алексей Герман и Светлана Кармалите, и писался он года три. В итоге фильм получился многогранный, интересный. Там замечательно поработали и художники-постановщики, и актеры, и режиссер. Неудивительно, что Мартин Скорсезе попросил его в свою личную коллекцию. Ему-то, читавшему лекции по истории мирового кино, как никому другому хорошо известно, как сложно делать исторический фильм, да еще и такой, чтобы он был интересен всему миру. Остается только удивляться, как двадцать с лишним лет назад, когда наша страна переживала такие сложные времена, удалось сделать такой фильм. А сегодня мы не можем подняться на тот уровень? Это абсолютно риторический вопрос, на который у меня нет ответа. Может быть, все дело в подходе к кино как к искусству, а не как к проекту?