, 
30 лет мы все живем с мыслью, что от нас ничего не зависит
В риторике президента Токаева появилось слово «осмысление». На бюрократическом языке это означает рождение очередной антикризисной программы. Однако до тех пор, пока мы не поймем, что самым большим препятствием для Казахстана является не последствия пандемии и падение цен на нефть, и даже не отсутствие прямого выхода к морю. Наша самая большая проблема в том, что мы ощущаем себя подростком среди взрослых мужчин, оправдывая этим свои поражения. Но правда в том, что этому подростку скоро исполнится 30 лет.
За все эти годы есть только два бренда, помимо Назарбаева, благодаря которым Казахстан стал относительно узнаваемым в мире – Геннадий Головкин и Димаш Кудайберген. При этом эти два парня получили признание сначала за рубежом, а уже потом сконфуженная родина торопливо объявила себя причастной к их успеху. Этимология успеха Нурсултана Назарбаева имеет другую природу. Во-первых, его ценят, и небезосновательно, главным образом на постсоветском пространстве, а в мире его знают главным образом в политических кругах сначала как лидера страны, добровольно отказавшегося от ядерного оружия, а потом - наследника огромных сырьевых запасов, ценность которых в последние месяцы серьезно поистрепалась.
Если говорить о крупных достижениях в международном бизнесе, то вы не встретите ни одной казахстанской фамилии, как, впрочем, и имени выходца из СССР, за исключением России. Да и те, за редчайшим исключением, знамениты как топ-менеджеры добывающих корпораций. Происхождение всей постсоветском бизнес-элиты прочно связано с экспортом сырья. В прошлом году в список ста крупнейших компаний мира вошли "Газпром", Сбербанк, "Роснефть" и "Лукойл".
Пожалуй, только в последние годы появились российские компании, получившие известность в высокотехнологичных отраслях. И пусть они пока еще не упоминаются в первой сотне инновационных компаний мира, но явно уже близки к ней, как, впрочем, и украинские. Правда, почти всегда их успех обусловлен глубокой интеграцией в международную отраслевую тусовку и это тоже логично.
Почему же нет ни одной казахстанской компании, имеющей шанс попасть хотя бы в 500 технологичных компаний мира, как, впрочем, и в список сырьевых, как в случае с Россией? Скорее, наоборот, они доблестно накопили долги, с которыми им впору возглавить перечень аутсайдеров. Даже «Казатомпром» с его потенциальными возможностями, скорее теряет свои позиции, чем наращивает их, несмотря на растущий интерес к урановому рынку на фоне падения нефтяного.
Пожалуй, единственным казахстанским брендом, который попал в разгар финансового кризиса 2008 года в перечень самых быстрорастущих банков мира, был БТА Банк, но его глава оказался скоренько и надолго нейтрализован руководством Казахстана и теперь даже уже не понять, был ли этот успех случайностью или реальной возможностью заявить о себе в отрасли, не связанной с экспортом сырья.
Большие надежды сейчас подает Каспий со своей экосистемой, давно уже переросшей банковскую систему и превращающийся в полноценную финтехкомпанию. Но, если они в ближайшее время еще что-нибудь не придумают, они упрутся в объективные ограничения, связанные с объемами рынка. Поэтому у них нет другого выхода, кроме как повторить свой успех за счет экспансии и будем надеяться, что они не повторят судьбу БТА Банка с аналогичной стратегией. При этом, нельзя не обратить внимание на то, что топ-менеджеры Каспий носят явно не казахские фамилии.
Значит ли это, что казахи менее талантливы? Безусловно нет. Значит ли это, что у казахов не было достаточных финансовых ресурсов, чтобы выпрыгнуть из собственных штанов? Нет. Если проанализировать успех других компаний, то их начальный капитал был гораздо скромнее того, которым располагали наши бизнесмены. Более того, есть загадочная пропорциональная связь между размером капитала – чем он больше, тем контрпродуктивней он используется. Особенно, если он связан с сырьем или доступом к государственным ресурсам.
И вот здесь мы подходим к ответу о том, почему южнокорейские чоболи дали миру тот же Самсунг, китайские – Алибаба и Амазон, а казахстанские – ничего. Понятно, что простых ответов не бывает. Но исследователи социальной психологии считают, что это во многом зависит от всего одного фактора: господствующей идеологии. И это не зависит, идет ли речь о стране или о компании. Даже авторитарный Китай позволил появиться Хаувей, который стал символом Поднебесной (правда, теперь за это платит очень большую цену). Дело в том, что компании-чемпионы могут появиться только в той стране, которая готова смириться с успехом своих компаний, а где-то даже ему содействовать.
Господствующей идеологией Казахстана является глубокое ощущение своей вторичности, которое проецируется абсолютно на все стороны жизни. Мы просто далеко и безнадежно не верим в то, что имеем достойное право на место под солнцем. Мы как мантру твердим о том, что живем в несчастливом соседстве двух авторитарных держав: России и Китая, охотно оправдывая этим все свои ограничения, которые, собственно, живут и процветают исключительно в наших головах.
Именно поэтому все даже здравые инициативы были благополучно похоронены под разного рода «объективными» предлогами, причем тем быстрее, тем больше государство выделяло денег на их реализацию.
И тут впору вспомнить, как появлялись почти все успешные компании мира – в практически искусственно созданной профессиональной и социальной среде, где культивировалась конкуренция идей и концепций: Кремниевая долина, Голливуд или даже тот же московский физтех, где даже во времена Сталина кучке талантливой молодежи было дозволено читать зарубежные журналы и создать свой театр.
Сейчас правительство «пыхтит» над очередной антикризисной программой реформ. Ключевое слово здесь – антикризисный. То есть априори можно предположить, что она будет носить компенсационный, и даже пораженческий характер. Никакие реформы сейчас Казахстан не спасут до тех пор, пока не изменится та самая господствующая идеология, которая позволит создать социальное пространство для конкуренции идей.
Но они не появятся в свою очередь до тех пор, пока нашим разработчикам концепций не разрешат думать вне уже покрывшихся плесенью рамок политических ограничений. Нельзя быть беременной наполовину. Если человеку запрещается думать вслух, то он не может быть ограниченным в одном, и свободным в другом.
Секрет популярность Саакашвили, при всех обвинениях его в популизме, в том, что он как раз думает не как пораженец. Совсем недавно, даже после того, как его «прокатили» с должностью в правительстве, он, вместо того, чтобы предложить растерзанной коррупцией и российским давлением Украине стратегию выживания, призвал Украину стать европейской сверхдержавой.
Великобритания превратилась из раздробленных королевств в сильнейшее государство за считанные десятилетия, как и Китай, с его огромным и нищим необразованным населением. Уже не говоря о Сингапуре, у которого в принципе не было шанса на успех.
Чем, собственно, являлся Казахстан после распада СССР? Огромная территория с хорошим индустриальным, агропромышленным потенциалом, поголовной грамотностью и даже космодромом, уже не говоря об огромных запасах нефти и урана. Но именно ощущение разрухи все эти годы оправдывало то, как мы бездарно распорядились своими ресурсами.
Разрухи, как и победы, сначала случаются в головах, а уже потом на улицах. Самое лучшее, что может случится с нами, уже произошло – мы потеряли свои нефтедоллары и государство уже не сможет покупать нашу лояльность к нему за счет бюджетных выплат, а бизнес за счет доступа к тендерам. Если это пока не случилось сейчас, то произойдет в ближайшие месяцы.
Господствующей идеологией в Казахстане является сегодня мысль о том, что «от нас ничего не зависит». Так думает фермер, не знающий, как вырастить и продать урожай. Так думает банкир, которому выгодней операции с ценными бумагами, чем кредитование экономики. Так думает чиновник, погребенный под ворохом поручений, смысл которых он не понимает. Так думает бизнес, который раскаивается, что не успел покинуть страну. Так думает даже самозанятый таксист, ожесточенно критикующий политическую систему. При этом, совершенно неясно, кто этот мифический объект, от которого все зависит?
Сейчас есть два варианта развития событий. Первый, к сожалению, самый реалистичный - массовые банкротства, снижение доходов, и как следствие – рост социального напряжения в обществе, которое привычно обвинит во всех своих бедах власть со всеми вытекающими отсюда последствиями. Перепуганная власть начнет закручивать гайки и начнет охоту на ведьм, что вызовет еще более жесткую критику властей, вплоть до массовых выступлений. И так – до бесконечности, что окончательно закрепит откат страны в зону влияния других государств и практическую неоеколонизацию, вплоть до распада.
Есть второй, маловероятный, но не исключаемый вариант – разрушение монополии на истину в последнем инстанции. В Казахстане чудом сохранились, пусть изрядно и пощипанные, социальные группы, в которых люди позволят себе снять ограничения на свою способность мыслить и действовать. Безусловно, это очень трудная задача и первое, чем придется пожертвовать власти – это своей нетерпимостью к инакомыслию. Более того, поощрять ее. Через свободу слова, через выборы, через массовую систему дискуссий, господствующей идеологией которых должна стать мысль о том, что все в наших руках.
