, 
К чему приведет смена статуса Святой Софии
Тимур Ахметов, Кирилл Кривошеев, Московский центр Карнеги
Сломав такую важную часть наследия Ататюрка, как статус Святой Софии, Эрдоган подает сигнал – если понадобится, он может пересмотреть и другие основы Турецкой Республики. Из пропагандистских шагов это может быть отмена закона «Об оскорблении памяти Ататюрка». А соседи Турции должны помнить, что, в случае чего, Эрдоган может заняться и ревизией «несправедливых» и «навязанных» международных соглашений
Десятого июля Высший административный совет Турции аннулировал решение турецкого правительства от 1934 года о превращении мечети Святой Софии (Айя-София) в музей. Теперь там снова будет мечеть, где уже 24 июля проведут первый пятничный намаз. Чтобы описать значение этого памятника для мировой истории, не хватит книги – построенный в VI веке, он был свидетелем взлета и падения двух империй: Византийской и Османской. Теперь Айя-София стала символом того, что ради своих интересов власти Турции готовы пересмотреть документ любой давности. Сейчас речь идет о здании в центре Стамбула, а завтра – об островах в Эгейском море, Кипре, Сирии и даже проливах Босфор и Дарданеллы.
Глотки легитимности
Если проанализировать действия Реджепа Тайипа Эрдогана за последние годы, то создается впечатление, что он изо всех сил пытается укрепить свою власть, чтобы затем выйти на некое плато спокойного развития новой, сильной и независимой Турции. Это спокойное развитие стране было бы очень кстати – дела в турецкой экономике идут все хуже, а курс турецкой лиры к доллару лишь изредка прерывается в своем падении. Но разобраться с этим постоянно мешают кризис, «трудное время», «угрозы суверенитету», предательство союзников, которые поддерживают врагов Анкары: курдов в Сирии и фельдмаршала Хафтара в Ливии.
Турция, в глазах Эрдогана и его сторонников, – это недооцененная держава, которая стремительно укрепляет свое влияние под руководством сильного лидера. А чтобы решить оставшиеся проблемы, этого лидера нужно сделать еще сильнее, дать ему еще больше полномочий. Так поступили в 2016 году, когда для обвиняемых по делу о попытке военного переворота пришлось строить суд повышенной вместимости. Так было в 2017-м, когда на конституционном референдуме Эрдоган одновременно развязал себе руки и обнулил сроки. Наконец, так было в 2018-м, когда Эрдоган и его партия снова выиграли выборы с надеждой встретить столетний юбилей Турецкой Республики (в 2023 году) у ее руля.
Но каждый раз победа Эрдогана оставляла ощущение незаконченности. Никто не спорит, что турецкие солдаты и прокси могут разгромить врагов во имя национальных интересов, но, если выключить телевизор, сразу бросаются в глаза высокие цены, нестабильность, растущие налоги, последствия пандемии коронавируса. Рейтинги поддержки опасно колеблются, бывшие соратники уходят и создают собственные партии.
Власти Эрдогана как воздух постоянно нужны новые подтверждения легитимности. Именно это делает его правление гонкой от одной великой цели к другой. Превращение Айя-Софии обратно в мечеть – такой же глоток легитимности. Великий по своему символическому значению и весьма недорогой с точки зрения цены. Теперь имя Эрдогана навсегда вписано в историю, и ему для этого не понадобилось даже отправлять турецкую армию в очередной заграничный поход.
Весьма вероятно, что, меняя статус Айя-Софии, Эрдоган пытался не только повысить собственный рейтинг, но и рассорить между собой оппозицию. Вопрос «мечеть или музей?» вполне мог стать турецким аналогом российского «чей Крым?». Если политики отвечают на него по-разному, речь о коалициях уже идти не может.
На парламентских выборах 2018 года оппозиционные партии сформировали блок, куда вошли и светские кемалисты, и националисты, и набожные консерваторы из Партии счастья. Тогда им было нечего делить, а вот сейчас противоположные позиции по статусу Айя-Софии могли добавить разброда в их рядах.
Но раскола оппозиции не произошло. Понимая популярность идеи Эрдогана в народе, никто не стал критиковать ее по существу. Скорее наоборот, светские кемалисты возмущались, что во внутреннее дело Турции влезают со своими мнениями другие государства, вроде Греции и России, а консерваторы даже попытались опередить Эрдогана с предложением о смене статуса. Вместе и те и другие заявили, что памятник архитектуры с 1500-летней историей не должен становиться объектом политических игр и жертвой сиюминутной конъюнктуры. Иными словами, светскому крылу оппозиции пришлось прогнуться под консервативное большинство, чтобы сохранить единый фронт и не отвлекаться от главной цели – борьбы с единовластием Эрдогана.
Забота о вакфах
С юридической точки зрения судебное решение по Святой Софии выглядит чистой казуистикой. Как если бы какой-нибудь историк пришел в российский суд и сказал: законы РСФСР в 1924 году требовали хоронить людей в земле, а не выставлять под стеклом на Красной площади, поэтому выносите Ленина.
Аргументация турецкого истца, из-за которого пересмотрели решение Ататюрка, столь же бесхитростна и не нова, хотя и требует некоторого знания исламских традиций. Если мусульманин так богат, что может не просто накормить бедняков, а передать на благотворительность целое здание (построенную на свои средства школу, пекарню, мечеть), он отдает эту собственность в некое подобие фонда – вакфа (вакуфа). Вакуфная собственность считается неотчуждаемой даже после смерти мецената, а доход от нее идет на общественные нужды.
Когда султан Мехмед II Завоеватель взял Константинополь в 1453 году, здание собора Святой Софии стало его военной добычей. Он приказал превратить его в мечеть и передал в вакф, сделав подарок своим подданным. Таких дарителей, пусть и масштабом поменьше, за 500 лет существования Османской империи было тысячи, что сильно осложняло процесс управления государством – любое здание или земельный надел были «даром Аллаху», с которым ничего нельзя делать. При Ататюрке ликвидацией вакфов занялась специальная комиссия.
Сейчас истец (им выступил глава НКО Организация по заботе о вакуфном имуществе, исторических произведениях и окружающей среде) заявил: превращение Айя-Софии в музей в 1934 году противоречит воле султана из XV века, а значит, незаконно. Суд единогласно признал этот аргумент справедливым, хотя раньше отказывался даже рассматривать подобные заявления по существу. Например, в 2005 году (то есть уже при Эрдогане) та же НКО пыталась добиться рассмотрения такого же иска в том же Высшем административном суде. Но в 2018 году Конституционный суд решил отменить рассмотрение дела.
Сложно представить, что будет, если решением по Айя-Софии воспользуются наследники других вакуфов, национализированных при Ататюрке. Но едва ли это дело станет прецедентом – его инициировал лично Эрдоган. Государственные СМИ и чиновники говорили о деле Айя-Софии так, чтобы не оставалось сомнений – это воля президента и народа, для порядка завернутая в решение суда.
Непредсказуемое прошлое и будущее
В России в связи с Айя-Софией на слуху обращение депутатов Госдумы, просивших своих коллег из Турции «проявить мудрость и не подвергать ревизии решение основателя современной Турции Мустафы Кемаля Ататюрка» (хотя решали этот вопрос совсем не в парламенте), но в целом российскую реакцию на произошедшее можно назвать весьма мягкой. Да, и РПЦ во главе с патриархом Кириллом, и депутатам позволили показать свою автономию и раскритиковать Эрдогана. Но вполне доброжелательный разговор Путина и Эрдогана 13 июля подтвердил: влияния на отношения Москвы и Анкары Айя-София не окажет, а все недовольство выпустят в свисток политических телешоу.
Реакция российского МИДа тоже была сдержанной – происходящее назвали «внутренним делом Турции». Мария Захарова сказала, что турецкие власти должны лишь выполнять требования ЮНЕСКО, которые весьма конкретны: уведомлять Комитет всемирного наследия о любых изменениях, касающихся памятника, и если надо – соблюдать указания этого Комитета.
Читать намаз, когда с купола смотрит Богородица, мусульманин не может. В XV веке христианские мозаики просто заштукатурили, в 1934 году штукатурку сняли. Что делать сейчас? Скорее всего, повесят какой-то занавес или особое освещение, скрывающее изображения святых во время молитвы. А это уже некие работы – пару крепежей в древние стены все равно придется забить. Но, как уверяет глава МИД Турции, все будет сделано в соответствии с международными требованиями.
Возможно, поэтому первая молитва в Айя-Софии, вопреки многим прогнозам, пройдет не 15 июля, в годовщину попытки военного переворота 2016 года, а только 24 июля – в день заключения в 1923 году Лозаннского договора, определившего современные границы Турции. Во-первых, будет время найти компромисс с ЮНЕСКО и решить, как аккуратно скрыть христианские мозаики на время молитвы. Во-вторых, годовщина Лозаннского договора добавит происходящему еще больше символизма.
Изменив статус Айя-Софии, Эрдоган бросил вызов вовсе не России, а главным образом Греции – и как наследнице Византийской империи, и как стране, которой, по мнению Эрдогана, Ататюрк уступил слишком многое. Актуальные для нынешней Турции проблемы, вроде добычи газа на шельфе Кипра, во многом выросли из Лозаннского соглашения 1923 года (Эрдоган постоянно называет его неработающим и несправедливым) или Парижского – 1947 года. Если посмотреть на карту Эгейского моря, можно заметить, что крошечные островки в одном километре от турецкого побережья и в сотне – от греческого, принадлежат Греции. Это сильно стесняет действия Анкары в прибрежных водах и вызывает постоянные скандалы.
Сломав такую важную часть наследия Ататюрка, как статус Святой Софии, Эрдоган подает сигнал – если понадобится, он может инициировать пересмотр и других основ Турецкой Республики. Из риторически-пропагандистских шагов это может быть отмена закона №5816 «Об оскорблении памяти Ататюрка», или введение уголовной ответственности за супружескую измену, или даже легализация многоженства (де-факто в некоторых районах оно и так существует). А соседи Турции должны помнить, что, в случае чего, Эрдоган может заняться и ревизией «несправедливых» и «навязанных» международных соглашений.
Полностью разрывать Лозаннский договор или конвенцию Монтрё 1936 года, ограничивающую контроль Турции над проливами Босфор и Дарданеллы, – это, конечно, слишком круто даже для Эрдогана. Но попытаться трактовать их более вольно, прощупывая границы терпения соседей, и искать обходные пути – вполне возможно.
Примеров таких попыток Турции уже немало. Это проект нового судоходного канала через Стамбул, на который не будет распространяться конвенция Монтрё. Или весьма вольный передел шельфа Средиземного моря на пару с ливийским правительством Файеза Сарраджа, которое зависит от турецкой помощи в гражданской войне. В «исключительную экономическую зону», заявленную Анкарой и Триполи, попал греческий остров Кастелоризо, но этот факт просто игнорируют.
Свое отношение к Лозаннскому соглашению Эрдоган уже продемонстрировал, когда несколько месяцев назад ночью турецкие пограничники просто сломали бульдозером часть укреплений на границе с Грецией, чтобы позволить беженцам попасть в Шенгенскую зону.
Пока США и Россия пересматривают соглашения, положившие конец холодной войне, такие как ДРСМД (1987) и Договор по открытому небу (1992), Турция готова копнуть куда глубже в историю. До полного разрыва вряд ли дойдет, но пересмотр или игнорирование отдельных положений вполне возможны. Запад будет ломать голову, что делать с Эрдоганом, а Эрдоган – набирать политические очки и торговаться за уступки. Статус Айя-Софии – пробный шар на этом пути.
