Номадический ренессанс вместо столкновения цивилизаций

Куда сегодня власти ведут наш кош? Явно ни к либеральной демократии западного типа, ни по собственному цивилизационному пути. Пришло время ответить на цивилизационный вызов, который мы, номады, рискуем пропустить.

Новости по теме

Мир находится в состоянии глобального перехода, о котором говорят экономические, политические, а если точнее, то цивилизационные кризисы. Совершается очередной исторический поворот, который определит будущее человечества, как минимум, на пару столетий. Ф. Фукуяма, вопрошая о конце истории, не ошибся в том смысле, что завершается та историческая эпоха, которая была названа модерном, начавшимся в Европе в период позднего средневековья, с Реформации, складывания централизованных государств, формирования европейских наций и колониальных захватов. Почему он называется европейским? Потому что в течение последних столетий веков именно Европа определяла пути и методы модернизации.

Прежние ценностные и целевые установки Запада себя исчерпала: политика с позиции силы, навязывание своего культурного кода, религиозная нетерпимость, модернизация ценой вестернизации и др.

Эти ошибки обусловлены западным цивилизационным кодом и историческим развитием оседлого общества. Европа вышла из феодализма и крепостничества, христианской культуры и религиозной нетерпимости, индивидуализма и приоритета материальных благ. Все это предопределило путь западной цивилизации: классовое общество и революции, войны религиозные и за территорию, колониальные захваты и др. Осознание ошибок пришло после двух мировых войн и падения колониальной системы мира. Но попытки изменить инерцию модерна стали осуществляться лишь в конце ХХ века.

Европоцентризм не позволил условному Западу увидеть альтернативы образа мысли, путей развития в рамках других культур, традиций, мировоззрений. Материальное выражение технической модернизацией было сочтено наиболее ценным. Отсюда и убеждения Запада, что модернизация – это непременная вестернизация и технологическое развитие. При этом, Европа, в свое время заимствуя, например, у Азии книгопечатание, бумагу, порох, шелк, чай, не превратилась в Азию. У кочевников европейцы заимствовали вооружение, рыцарскую атрибутику и др., но от этого не они стали номадами. Мир пользуется японскими авто, но никто ждет от стран японизации. Это нормально. Потому что есть нечто более значимое и определяющее для народов, а именно то, составляет цивилизационный код, – собственная духовная культура, мировоззрение, язык, традиции.

Следует подчеркнуть для отечественных чиновников: заимствуя технические достижения Востока и Запада, вовсе не обязательно отказываться от собственной национальной идентичности и, тем более, национальных интересов. И десять веков назад, и сегодня страны, перенимая передовое, адаптируют заимствования под себя, под свой образ жизни и традиции. Материальные блага оплачиваются материальными средствами (деньгами), а вовсе не отказом от своей культуры, традиций, языка, земли.

Колониальные захваты прекратились, но глобализация, также переживающая кризис, во многом оказалась новой формой все того же империализма. Западный мир не может отказаться от своего стремления доминировать и использовать более слабые страны, и поэтому в тупик зашли и либерализм, и глобальный рынок. Мы наблюдаем недоверие между странами, ослабление авторитета международных организаций и договоров. Дело не в разочаровании в либеральных ценностях, а в существующей практике двойных стандартов. Запад вполне может отступить от продвигаемых им ценностей, когда дело не касается его стран. Это выражается, например, в терпимости к авторитарным режимам, клептократиям (взамен лояльности и материальных выгод) или в вопросах экологии (использование развивающихся стран в качестве т.н. «заднего двора»). Недавнее решение G7 о налогах для транснациональных корпораций – шаг к преодолению традиционно хищнического отношения к развивающимся странам.

Переломным моментом в современной глобальной ситуации стало окончание «холодной» войны, официальное завершение которой датируется 1 февраля 1992 г. Однако мир не стал более безопасным, а конфронтация разных идеологических систем и двух блоков государств сменилась противостоянием цивилизаций. «Холодная» война научила страны воздерживаться от прямого военного конфликта (мирового, но не регионального), решать вопросы на уровне лидеров стран, использовать экономические меры воздействия и мягкую силу влияния.

Эту мягкую силу влияния мы испытываем в полной мере, не противопоставляя взамен собственных целей и смыслов. Они, по сути, до сих пор не определены. Какую страну мы строим? Что для нас является незыблемыми ценностями? Какие идеи мы отстаиваем и по какому принципу определяем интересы страны?

С. Хантингтон отмечает: «В мире после «холодной войны» наиболее важные различия между людьми уже не идеологические, политические или экономические. Это культурные различия. Народы и нации пытаются дать ответ на самый простой вопрос, с которым может столкнуться человек: «Кто мы есть?»… Люди определяют себя, используя такие понятия, как происхождение, религия, язык, история, ценности, обычаи и общественные институты».

В связи с этим для нас с особой актуальностью встает вопрос: кто мы есть, какие ценности проповедуем, какие цели преследуем и куда идем? Постколониальный период власти игнорируют, то ли не видя негативных последствий прошедшего исторического периода, то ли продолжая добровольно пребывать в нем. Но история бросает очередной вызов и мир развивается по своим законам, невзирая на видение картины мира, способности и меркантильные интересы представителей нашей власти.

«Основными игроками на поле мировой политики, – пишет С. Хантингтон, – остаются национальные государства... Впервые в истории глобальная политика и многополюсна, и полицивилизационна; модернизация отделена от «вестернизации»… не-западные цивилизации вновь подтверждают ценность своих культур».

Именно культура становится тем фактором, который определит лицо страны и ее ценностные ориентиры. И принципиальным здесь оказывается национальная идентичность, четкое определение которой пугает власть (по советской привычке?). Ф. Фукуяма отмечает, что национализм проявляется в тех странах, «где народам длительное время отказывали в признании их национальной идентичности».

Вопрос национальной идентичности стал актуальным не только для стран, недавно прошедших колониальный период. С. Хантингтон перечисляет государства, для которых вопрос идентичности в силу ее потенций становится значимым: «1990-е годы увидели вспышку глобального кризиса идентичности. Почти везде, куда ни посмотри, люди спрашивали себя: «Кто мы такие?», «Откуда мы?» и «Кто не с нами?»… В середине 90-х среди стран, где активно обсуждались вопросы национальной идентичности, были: Алжир, Канада, Китай, Германия, Великобритания, Индия, Иран, Япония, Мексика, Марокко, Россия, ЮАР, Сирия, Тунис, Турция, Украина и Соединенные Штаты».

Ответ на вопрос «Кто мы такие?» кроется в обозначении ценностей, целей, видения своего места в мире, отношении к своей истории, языку, традициям. Сможем ли мы четко сказать, как наша власть отвечает на этот вопрос?

«Не определившись со своей идентичностью, - продолжает С. Хантингтон, - люди не могут использовать политику для преследования собственных интересов». Может ли власть страны ставить и достигать целей, не имея ориентиров? Не оттого ли мы не знаем, куда идем и что с нами будет завтра?

Осознание своего цивилизационного кода и его основополагающих ценностей, безусловно, станет ориентиром для выбора дальнейшего пути развития, позволит определить партнеров со сходными ценностями и миропониманием, что будет способствовать приближению к искомым целям. С. Хантингтон указывает: «Странам свойственно «примыкать» к странам со схожей культурой и противостоять тем, с кем у них нет культурной общности… По соображениям безопасности стержневые государства пытаются включить в свой состав или подчинить влиянию народы других цивилизаций, которые, в свою очередь, пытаются сопротивляться или уйти из-под такого контроля... В этом новом мире локальная политика является политикой этнической, или расовой, принадлежности, глобальная политика – это политика цивилизаций. Соперничество сверхдержав сменилось столкновением цивилизаций».

Вокруг нас три цивилизации – тюркская, православная, китайская. Но следует отметить уникальность кочевой цивилизации в способности к адаптации (не путать со сдачей интересов), открытости новому, толерантности, мобильности, высокой информационности (сбор и перенос), гармонии с природой, сохранении экологического баланса окружающего мира, демократических принципам социального устройства, ценностях прав и свобод человека, значимости правдивого слова и права на выбор.

А уникальность ситуации в том, что мир долгими путями пришел к этим ценностям и, следуя собственному цивилизационному коду, мы попадаем в унисон с передовым миром.

Кочевая цивилизация претерпевала значительную трансформацию. Да, мы не кочуем, но духовные ценности, культура не исчезают с изменением образа жизни. В Японии нет самураев, но нравственные кодексы работают. В Европе уже нет рыцарства, она не состоит из феодальных государств, но цивилизационные признаки сохраняются, потому что в основе прежняя культура. От того, что казахи перестали кочевать, они не перестали быть носителями своего цивилизационного кода – культуры, языка, традиций, мировоззрения номадов.

Сегодня нет алеманов и лангобардов, саксов и кельтов, но они продолжаются в нынешних германцах и англичанах. Мы не называемся саками, гуннами, но тюрки продолжают свое развитие и, подобно европейским народам, представлены сегодня в нескольких нациях, культуры которых родственны и имеют единые корни.

Меняются исторические условия, но цивилизационные признаки помогают не растерять себя, не раствориться в других цивилизациях.

Номадизм как мировоззрение может и должен развиваться в новых исторических условиях. Ценности номадов живы. Неслучайно постмодернисты Ж. Делёз и Ф. Гваттари сравнивали человека новой эпохи с номадом. И дело не в «кочевании» по странам, фрилансе и т.д., как поверхностно было понято многими, а философии номадов. Развивая то, что было заложено номадами, мы вполне охватываем все актуальные сегодня в мире тенденции.

Итак, куда сегодня власти ведут наш кош? Явно ни к либеральной демократии западного типа, ни по собственному цивилизационному пути, суть главных принципов которых сегодня совпадают. Ко времени пришелся и метамодерн, как выражение духа современности, ее готовности к движению, переменам, консенсусу, соединению противоположностей, сочетанию разных культур и сближению эпох.

Что в этот переходный для всего мира и нашей страны момент делает власть? Ослабляет страну, отдавая ее на откуп других цивилизаций, чужих целей и собственных интересов.

Время пришло. Надо отправляться в путь, соединяя время и пространство, как поступали номады. К слову, это – третий цивилизационный вызов, который мы, номады, рискуем пропустить.

(Продолжение следует).

Оставить комментарий

Почему половина больных диабетом не знает о диагнозе?

Мерей Сугирбаева

Новости по теме

Казахам пора перестать примерять чужие наряды

Казахи потеряли слишком много времени – нам нужен реванш

Государство превратилось в бизнес-корпорацию небольшого числа лиц.

У Казахстана есть шанс решить проблемы, копившиеся годами

Качество наших элит не позволит достичь успеха

Существующая политическая система не соответствует идентичности казахов

Можем ли мы позволить себе двойное гражданство?

Метамодерн: героями становятся те, кто не боится быть самим собой

СССР- наши дни: хроника рождения безальтернативных выборов

История казахов - это коллективная травма, которую надо принять

Между модерном и постмодерном: усталость

Общество потребления и кредитная кабала

Наши города – это зеркало социальной сегрегации общества

За 30 лет Казахстан так и не нашел своего место в мировой глобальной цепи

Потеря связи между информацией и реальностью привела общество к апатии

Общество

События дня

Самое читаемое

Актуальное

Подписаться на новости: