Как обустроить Казахстан: начать «жизнь» с нуля

И власть, и общество в интуитивном поиске новой модели развития страны. А между тем, есть базовые понятия определенного общественного консенсуса: формирование гражданской нации, доверие между государством и обществом, создание условий для самореализации каждого гражданина.

Господствующая идеология

Ни одно государство не может жить в законсервированной системе больше 30 лет. Все понимают, что нужен новый общественный договор, главной объективной причиной которого является конец эпохи сырьевой модели. До сих пор устойчивость казахстанской экономики была основана на извлечении и перераспределении ренты. Но даже все еще сравнительно высокие цены на нефть уже не спасут нашу экономику: нефтянка требует новых и немалых инвестиций, нужно выполнять международные обязательства по снижению углеводородного следа, износ инфраструктуры достиг критического состояния и требует громадных вливаний, а социальные обязательства, взятые на себя государством, республиканский бюджет уже практически не в состоянии выполнять.

Для нас это означает трансформацию политической системы, питающейся нефтяной рентой. И это уже не только экономическая, но и политическая проблема ближайших двух-трех лет. Теперь ключевой вопрос, стоящий на повестке дня – можно ли изменить существующую систему госуправления изнутри без политических реформ? Ответ – нет. Можно ли попытаться это сделать эволюционно, без социальных потрясений? Ответ – может быть. Но для этого и власти, и обществу придется выйти из зоны комфорта. Или добровольно, или под воздействием объективных причин.

Однако ясно, что вне зависимости от пола, возраста, национальности, вероисповедания и политических убеждений каждый житель Казахстана хочет жить в стабильной цивилизованной стране. Однако патриотизм – это прежде всего экономическая категория. Самая лучшая гарантия стабильности – это общество, высоко лояльное к своему государству. Именно в этом заключается иммунитет к внешней агрессии любого типа. А это невозможно без взаимного доверия, которое должно стать главной целью всей политики.

Наше общество совершенно дезориентировано из-за громадного разрыва деклараций с реальностью. Это выражается в том, что сотни тысяч талантливых людей не могут найти себе применение в стране, которая в них нуждается как никогда прежде. Более того – серость и безынициативность поощряется также системно, как подавляется любое проявление собственной позиции. Причем, это прежде всего касается самой армии госслужащих, где талант тысяч людей нивелируется системой, в которой они вынуждены работать. А ведь основная функция государства – создать условия, при которых каждый имеет возможность самореализации.

В таких условиях важно понимать, что любые политические изменения – сильный парламент или выборность акимов – это только инструмент, а не цель изменений. До сих пор унитарность нашего государства держалась главным образом за счет трансфертов регионам из республиканского бюджета. И это до сих пор снимало необходимость борьбы за лояльность жителей регионов. Достаточно было иметь мандат центра. Но и эти времена подходят к концу. Именно в регионах, большинство из которых стали еще более экономически не благополучными, зреет конфликтный потенциал, которым есть большой соблазн воспользоваться.

Еще одним тревожным трендом является фрагментарность Казахстана – каждый регион живет сам по себе, экономическое и информационное взаимодействие между ними очень слабо. То, что мы живем в стране, управляемой центром – все более миф. Все это следствие отсутствия господствующей идеологии консолидации нации.

О важности господствующей идеологии говорят два наиболее ярких исторических примера: ГДР и ФРГ, Южной и Северной Кореи. Две пропагандистские модели разделили один народ с общей территорией, культурой и историей, противопоставив их и изменив до неузнаваемости. Их пример – ответ на гипотезу о том, почему один и тот же народ, говорящий на одном языке и имеющий одну и ту же ментальность, способен в одном случае стать процветающей страной, а в другом – примером воинствующей архаики.

В отличие от любой другой отрасли, идеология – это фактор существования государства, как такового. И здесь последствия могут быть откровенно фатальными с точки зрения потери управляемости страной. Только в условии конкуренции идей может появиться и развиваться та самая господствующая идеология, которая делает одни стране успешнее других – вот главная цель политических реформ, а институты – их производная.

Национальный вопрос

Предстоящий век все чаще называют веком национализма, роста межнациональных, межконфессиональных и других конфликтов. Для Казахстана, являющегося все еще «лабораторией дружбы народов», это может стать «ахиллесовой пятой».

Расшатывая социальные связи, подрывая доверие к представителям любой ветви власти, дестабилизируя обстановку, натравливая друг на друга социальные группы, «акторы» преследуют определенную цель: добиться состояния всеобщего хаоса, во время которого внимание от важных процессов будет отвлечено, истинные цели скрыты, народ разобщен.

В таком состоянии страна уязвима для тех, кто заинтересован в то, чтобы ввергнуть ее в хаос. Внутренние это силы или внешние – не суть. Для них это – жертва, которую они, не задумываясь, принесут на алтарь своим целям.

Создаваемый, а, значит, структурированный хаос можно преодолеть, только создав в нем свою собственную структуру. Для этого нужна общая цель. Есть ли она у народа? Безусловно. Это модель взаимопроникновения этносов. Текущая ситуация, когда они практически не инкорпорированы друг с другом и каждый живет сам по себе, может иметь фатальные последствия. Парадокс в том, что сегодня ущемленными чувствуют себя и казахи, и все нацменьшинства. Казахи считают себя по-прежнему недооценёнными, а представители нетитульной нации считают, что существующие социальные лифты не дают им возможности добиться успеха. Подход «казахи» и «все остальные», реализованный в Ассамблее народов, не работает. И здесь государственная политика должна быть предельно жесткой – никакой сегрегации по этническому принципу.

При этом, вся мощь государственного аппарата должна быть направлена на развитие казахского языка не по принципу дискриминации, а позитивной мобилизации. Надо признать, что знать только казахский язык сегодня – это значит быть отрезанным от огромного пласта международного информационного пространства. Поэтому необходимо, с одной стороны, наращивать казахоязычный контент, а с другой – запустить глобальный процесс переводов на него огромного пласта информации. До сих пор именно знание русского языка дает нам возможность культурной и интеллектуальной интеграции в мировое информационное пространство. Мы можем сколько угодно критиковать Россию, но, благодаря миллионам переводов у нас есть доступ к мировой культуре и науке. Нужно в сотни, миллионы раз увеличивать казахоязычный контент, поскольку сейчас он по сегодняшним меркам ничтожно мал.

Внутренняя политика: деколонизация сознания. Идеология вместо пропаганды

Антиколониальный дискурс должен стать во главу идеологов Казахстана, как, впрочем, и других бывших метрополий. Это системная и многоуровневая задача. То, что ни одна из постсоветских стран все еще не сумела сформировать собственный, а не российский, подкаст своей истории, говорит о том, что процесс поиска самоидентичности все еще в зачатке.

При этом, важно раз и навсегда договориться, что сохранение этнического многообразия, сформировавшегося из-за массового переселения народов – это не только злая шутка истории, но и огромное преимущество для Казахстана. Великая Степь всегда была пересечением цивилизаций, «плавильным котлом» для разных народов и религий, а принятие своей истории со всеми ее поражениями и ошибками – это показатель зрелости нации. В конце концов, главная цель любого цивилизованного государства в том, чтобы стать миграционным магнитом. Ничто, как достижение лояльности любого этноса, включая титульной нации, не стимулирует процветание государства. Формирование гражданской нации – вот, собственно, и есть главная цель внутренней политики Казахстана.

Первый шаг к этому – «проговорить», принять свое прошлое. Демаркационная линия проходит не между народами, а между идеологиями и идеями. Единая гражданская нация (людей разной этнической принадлежности) зиждется на базисе: единые язык, история и ценности. Разрешение разногласий в этих вопросах даст нам искомое национальное единство и, как следствие, позволит сообща развивать страну.

При этом, важно понимать, что единая история – это далеко не столько общее историческое прошлое (которое у нас есть), а отношение к нему, совпадение оценок. Общее прочтение истории снимет те разногласия и разломы, которые мы с сожалением наблюдаем в обществе сегодня. У нас параллельно существуют разные, порой диаметрально противоположные трактовки прошлого, словно мы находимся по разные стороны конфликта. Это и есть свидетельство разных ценностей, проповедуемых в обществе. При этом, конечная цель процесса – диалог и конкуренция идей, признание альтернативной точки зрения, отказ от собственной непогрешимости и развитие критического мышления. Собственно, это все те процессы, которые сегодня идут во всем мире рамках метамодернизма – сосуществование разных концепций, культур и убеждений.

Внешняя политика: евразийцы или тюркский ренессанс?

Не меняя нашей пресловутой многовекторности, мы должны четко ответить на вопрос: являемся ли мы частью евразийского экономического пространства или нам нужна свежая геополитическая концепция?

В пользу первого варианта – наше уже существующее, пусть и несколько формальное, присутствие в ЕАЭС и других аналогичных интеграционных объединениях. На первый взгляд, прагматично было бы формировать общий евразийский рынок, раз уж мы провели в нем последние почти сто лет, и все еще объединены общей ментальностью, и пусть и фрагментарными, но все еще крепкими экономическими связями. Однако, как ни парадоксально, здесь именно фигура Путина, мечтающего восстановить СССР хотя бы в усеченном виде, является главным препятствием к реализации его же проекта. Здесь многое зависит о того, готов ли Кремль, как почти все бывшие империи, предложить своим экс-сателлитам новый договор. Величие Германии в ЕС обусловлено в первую очередь тем моральным превосходством, которое обеспечила ей политика покаяния. А это, в свою очередь, позволило ей не только справиться с национальным унижением после второй мировой войны, но и восстановить свое экономическое превосходство. То же самое можно сказать и в отношении Японии, которая также прошла болезненный, но в итоге продуктивный пусть, расставшись со своими имперскими амбициями.

Если бы во главе России стоял умный и цивилизованный политик, не бросавшийся заявлениями о территориальных «подарках», но при этом не грозящий «выбить зубы» тем, кто будет претендовать на ее территории, то ее все еще «младшие братья» более охотно голосовали бы за сохранение «единой исторической общности» не только душой, но и кошельками. Поэтому вопрос воссоздания СССР имеет одно и главное препятствие – поведение самой бывшей империи, вернее, того, что от нее осталось.

На этом фоне другой, все более популярной концепцией, становится реинкарнация тюркского мира, ощутимая часть которой, кстати, тоже часть бывшего СССР, где даже вчера еще лояльные тюркские народы все чаще вспоминают о том, что они не русские. Все более смело в этом направлении движутся и Казахстан с Узбекистаном, правда, строя при этом зачем-то Венецию в «духовной столице тюркского мира» Туркестане, хотя духовное наследие тюрков обладает не менее привлекательными символами. Кроме того, на территории государств-членов Тюркского совета проживают свыше 160 млн человек. Это, конечно, гораздо меньше, чем проживает в странах СНГ – более 280 млн., но учитывая, что треть из них является тюрками, разница может оказаться не столь впечатляющей.

Впрочем, у тюркской доктрины «хромает» экономическая база: объем внутри региональной торговли в рамках Тюркского совета хоть и вырос вдвое за последние пять лет - с 11,1 (2016 г.) до 20,2 млрд долл. (2019 год), но все еще ничтожно мал. Доля внутрирегионального экспорта еще скромнее – за последние десять лет она выросла с 3,4% до чуть больше 5%. Для сравнения, в докризисный период товарооборот в СНГ составлял около 120 млрд.долларов. Поэтому, несмотря на растущий тренд, отрицательная инерция в этом направлении будет сохраняться еще довольно долгий период.

Однако, многое будет зависеть от процессов внутри России, чье геополитическое будущее сегодня стало неопределенным как никогда: отрицательная демография и центробежные силы могут привести к неожиданно быстрому распаду этой последней в текущем столетии империи. А, следовательно, «наложение» тюркской и евразийской концепции может быть и не таким уж гипотетическим. В этом контексте деколонизация сознания, и в первую очередь самих бывших колонизаторов, – главная задача лидеров и элит СНГ. Как и в случае с другими бывшими империями это может стать главным условием сохранения их доминирующего положения.

Новая экономическая модель

Пожалуй, наиболее оптимальной моделью ухода от сырьевой экономики для Казахстана является фондовый рынок, о необходимости которого говорят вот уже тридцать лет. Для нас он интересен и тем, что предполагает уход от авторитарной модели, поскольку он предполагает конкуренцию и прозрачность, свободные и профессиональные медиа, а также коллективную заинтересованность в экономическом росте. Способен ли Казахстан сделать столь резкий разворот и изменить саму суть своей экономической модели?

В свое время Казахстан стоял перед дилеммой: развивать рынок ценных бумаг (РЦБ) или пойти по пути создания банковской системы? По разным причинам был выбран второй вариант, поскольку сама постсоветская политическая система мало предполагала конкуренцию и прозрачность собственности, без которых создание фондового рынка было попросту невозможно. Поэтому приоритетом был выбран банковский сектор, поскольку такой механизм позволял сохранить контроль над распределением собственности. В итоге приватизацией воспользовались стремительно сформировавшиеся кланы, а создание банковской системы наиболее адекватно обеспечивало контроль над финансовыми потоками.

Этот выбор предопределил многое. Население было лишено возможности быть совладельцем собственности, а потому не имеет личной заинтересованности в устойчивом экономическом росте. Когда человек вкладывает свои сбережения в ценные бумаги, у него появляется интерес к факторам, которые влияют на эту цену, а именно – кто и как управляет компанией и страной в целом.

А ведь главный посыл развития фондового рынка – создание экономической модели, при которой появляется коллективная заинтересованность во взаимном обогащении. Это лучше всего мотивирует население быть драйвером сохранения политической стабильности, как главного условия сохранности их вложений. Более того, повышение инвестиционной привлекательности страны становится ключевой задачей большинства, поскольку тогда компании вынуждены раскрывать важную для инвесторов информацию. И наконец, это точно стимулирует выход экономики из тени.

По-другому бы вел себя и наш бизнес: активы было бы легче продавать и покупать, не прибегая в при этом к банковским кредитам, стоимость которых на нашем рынке всегда была запредельной. К тому же статус публичной компании значительно снижает риск рейдерства со стороны госорганов и третьих лиц, поскольку тогда бы они находились в центре внимания инвесторов и масс-медиа.

А главное, у населения появится альтернативный банковским вкладам и недвижимости источник дохода. Зачаточное состояние местного фондового рынка, собственно, и создало условия для оттока капитала на зарубежные рынки. Незащищенность частной собственности, нелигитимность ее происхождения мало способствуют тому, чтобы инвестировать деньги в собственную экономику. При этом любые административные ограничения в отношении движения капитала будут иметь обратный эффект.

Поэтому правда в том, что в условиях существующей модели можно сколько угодно говорить о пользе фондового рынка, но он противоречит самой сути системы госуправления. Для этого нужно то, что принято называть «политической волей». Речь идет о реальной, а не декларируемой приватизации и снижении доли государства в экономике, развитии институциональной инфраструктуры, конкуренции, сокращение нерыночного финансирования, верховенство закона. Но главное – неприкосновенности частной собственности. Именно это условие важно для все более популярной идеи возвращения выведенного капитала. Это, по сути, может стать сигналом для бизнеса – время не бежать, а возвращаться. Это вопрос возвращения веры в свою страну. На любых условиях.

Ключевым фактором является отсутствие в нашей стране очевидной премии за транспарентность бизнеса, получение статуса публичной компании в результате выхода на открытый рынок. Главное препятствие для развития фондового рынка – собственники компаний в Казахстане не готовы раскрывать важную для инвесторов информацию, включая конечных бенефициаров, структуру владения бизнесом. Если эта проблема будет решена именно граждане страны – розничные инвесторы – станут главным инвестором собственной экономики, а не зарубежных активов, как это происходит сейчас.

Как власть, так и общество должны научиться понимать, что свобода – это прежде всего ответственность.