, 
Кибербуллинг: как не перепутать нравственную цензуру с политической
Инициатор поправок в законодательство о правах ребенка, депутат Мажилиса парламента Айдос Сарым заявили, что текст законопроекта «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам защиты прав ребенка» еще не окончательный. Поэтому он приглашает всех заинтересованных лиц принять участие в работе над ним.
Новости по теме
Напомним: Айдос Сырым вместе с коллегой Динарой Закиевой выступил инициатором ограничения работы иностранных социальных сетей в случае их отказа открывать свои представительства в Казахстане. Эта норма, по их мнению, поможет бороться с кибербуллингом.
Разрешить нельзя запретить
– Если это (участие в работе над законопроектом) действительно так, то шансы – сделать будущий закон более демократичным и прогрессивным – возрастают, – считает директор общественного фонда «Правовой медиацентр» Диана Окремова.
Проблема буллинга и кибербуллинга, по ее словам, актуальна для всего мира.
– Но, к сожалению, пока никто не придумал стопроцентно эффективного рецепта против них, – говорит медиа-юрист. – Отрадно, что наши законодатели тоже пытаются решить эту проблему, но большой вопрос – насколько эффективно они смогут это сделать и что будет принесено в жертву. Сейчас авторы поправок предлагают внести в текст действующего законодательства понятие даже не кибербуллинга, а просто буллинга. Но оно расплывчатое, под ним понимаются действия лиц или группы лиц унизительного характера, хотя под них можно подвести все, что угодно. Дело в том, что слово «унизительность» люди воспринимают по-разному, поэтому этот закон может стать опасным в плане всевозможных запретов.
Да и в целом, надо сказать это честно, законопроект непроработанный. Если внимательно прочесть предложенные поправки, то там о детях сказано совсем мало. В основном речь идет о полномочиях государства и возможности блокировать и запрещать. То есть мы избрали привычный для нас путь – лучше усилить государственный контроль, чем предпринимать профилактические меры и работать со школьными психологами, учителями и в первую очередь – с родителями, потому что 80% ответственности за безопасное пребывание детей в Интернете лежит на них. Сегодня в помощь им есть ряд программ–приложении (к примеру, «Родительский контроль»), они все работают, вопрос лишь в том, насколько родители готовы использовать эти продукты
Если же более детально пройтись по пунктам предложенного законопроекта, то самый проблемный из них – обязать социальные сети открывать свои представительства в Казахстане. Но возможно, они могут просто не захотеть этого сделать, потому что сейчас мы в них заинтересованы больше, чем они в нас, и тогда мы останемся без доступа к ним. Да, мы знаем, что у Facebook имеются сегодня представительства более чем в 30 странах мира, в которых он стратегически заинтересован. Что касается стран СНГ, то учитывая то, что самая популярная социальная сеть не торопится открывать свое представительство даже в России, то рынок Казахстана ему наверняка еще менее интересен.
Второй момент. Сейчас у всех крупных социальных сетей с каждым днем все больше развивается система обратной связи, где большое значение придается жалобам со стороны потребителей. В YouTube, например, инструменты для блокирования и удаления контента, который носит вредоносный характер, работают очень хорошо. То же самое можно сказать о TikTok. Когда у нас говорят, что администраторы социальных сетей отвечают отказом на жалобы представителей Казахстана, то нужно еще разбираться, с чем они связаны. На платформе Google сейчас размещены отчеты по тем жалобам, которые направляло представительство Казахстана, и там видно, что 85% из них были связаны с защитой национальной безопасности и критикой высокопоставленных лиц, а связанных с кибербуллингом, тем более, в отношении детей, были единицы. Вот и получается, что интересы чиновников для страны важнее, чем детей. Поэтому утверждение о том, что мы пишем сотни жалоб, а нам отказывают в их рассмотрении, не соответствует действительности.
Настораживает в этом законопроекте и требование полностью отдать бразды правления уполномоченному органу – Министерству информации и общественного развития. При этом, неясно, как ведомство будет решать, какая информация является незаконной, противоправной и какие сайты нужно блокировать. Учитывая наш опыт непрозрачности, есть вероятность, что блокировки интернета будет происходить без суда и следствия, и никто за это не понесет ответственности.
Возвращаясь к понятию «кибербуллинг». Это по сути оскорбление и, мне кажется, здесь просто нужно обращаться в суды и инициировать работу правоохранительных органов. Тех, кто занимается кибербуллингом, несложно найти. Если их точечно привлекать к ответственности, то можно создать хорошие прецеденты, которые будут служить примером для остальных – почему не нужно этого делать.
Респект Казахстану
Детский психолог, главный научный сотрудник Института детства Российского детского фонда Ирина Медведева убеждена, что Казахстан идет по правильному пути: нравственная цензура всех медиа, в том числе и социальных, необходима любому государству.
– Когда в обществе широко распространяется то, что должно быть закрытой информацией для узкого круга специалистов, люди с расторможенной сферой влечения, в данном случае имеющей отношение к агрессии, начинают думать, что коль это так распространено, значит, он не один такой и ничего страшного, если и он тоже это совершит, – считает психолог. – Иначе говоря, пропадает чувство уникальности и в высшей степени порочности преступного действия. Расскажу случай из своей практики. Первым моим местом работы после окончания факультета дефектологии Московского педагогического института была детская психиатрическая больница. За 5, 5 лет работы там я только один раз видела изнасилованного ребенка. Эту 12-летнюю девочку отчим растлевал с 6 лет. Она пыталась жаловаться матери, но та, будучи тяжелым патологическим существом, алкоголичкой, говоря проще, дорожила своим супругом-подонком и никому об этом не говорила. Но когда девочка стала слышать галлюцинаторные голоса через 6 лет такой жизни, ее привезли в психиатрическую больницу. О том, что с ней случилось, знали только три человека – следователь, психиатр и я, психолог девочки. В те годы слово «педофил», собственно, только мы и знали, а обычные люди, даже вполне образованные, не говоря уже о детях, и не слышали о нем. Но когда о любом явлении начинают усиленно рассказывать через массовую информацию, то оно обязательно начинает приживаться в обществе. Возможно, предрасположенность к такому запредельному преступлению, как педофилия, на которое наложен строжайший запрет во всех традиционных культурах, у каких-то людей была изначально, но поскольку эта тема не муссировалась широко, они жили и умерли, не подозревая о лежащем в глубинах их психики страшном семени. Быть может, некоторые мужчины и сами понятия не имели, почему им нравится работать пионервожатыми. Вполне возможно, что и окружающие, и они искренне думали, что им просто нравится проводить время с детьми. А теперь, когда нарушена мудрейшая пословица «не буди лихо, пока оно тихо», зло, разбуженное барабанным боем в социальных и других медиа, поднялось на самый верх человеческой души. И люди, склонные к этому страшному греху, вдруг осознали, что они не просто любят детей, а, как сказал бы Лермонтов, любят «странною любовью». А еще они подумали, что если это так часто встречается, как об этом рассказывают СМИ, значит, в этом нет ничего такого страшного.
Но если мы говорим про буллинг в детских садах и школах, то тут ситуация раскачивается с двух сторон. С одной – детям очень рано (по вине родителей, конечно) обеспечивается доступ к интернету, с другой стороны – у учителей нет права наказывать детей за хулиганское поведение, это, мол, только прерогатива родителей, а они всего лишь поставщики образовательных услуг. Ребенок между тем проводит в школе и в детском саду огромную часть времени, и в нем исподволь воспитывается чувство безнаказанности. Сейчас и в Интернете, и в кино много персонажей, которые, отличаясь антиобщественным поведением, нередко выступают в роли положительных героев. Детей в их стремлении подражать им некому остановить, потому что родители их почти не видят, а если и видят, то им внушается, что они должны относиться к ребенку очень мягко. Но бывают вещи, которые невозможно объяснить, их надо просто строго запрещать. Если не установить границы дозволенного сегодня, то завтра жизнь запретит это гораздо более суровым способом. Тот же безнаказанный кибербуллинг завтра может обернуться колонией, а потом и тюрьмой. Поэтому призывы не наказывать детей за проявление в Интернете агрессии и издевательств по отношению к другим детям – это не просто ложь, это ложь вредоносная. Когда я спросила IT-инженеров из Российской Лиги безопасного Интернета, почему в Китае и даже в нищей Румынии смогли сделать безопасный интернет, а в странах СНГ нет, то они сказали, что они не могут этого сделать, потому что власти к этому лояльны. А почему лояльны? А потому, что кому-то это нравится – насаждать таким образом насилие в обществе. Поэтому, если Казахстан взялся за действительно нравственную цензуру Интернет – это очень хороший шаг. Такая цензура должна быть в любом государстве, но плохо, если под видом нравственной будут внедрять политическую цензуру по отношению к неугодным власти людям. Надо, чтобы общественность, которая занимается этими вопросами, и чиновники или депутаты, имеющие отношение к внесению изменений законодательство о правах ребенка, очень внимательно проработали этот тонкий вопрос. Тогда этому можно будет только аплодировать.
