, 
Вакцинация: социальный эксперимент длиною сто лет
Без тщательных исследований и открытых расследований, никогда бы не произошло прорывов, которые определили современную эпоху, спасая бесчисленное количество жизней и обеспечивая колоссальный экономический рост. От открытия законов физики и микробной теории болезней до разработки государственной политики ученые использовали эксперименты для продвижения общества вперед.
Сейчас, когда общества борются за возрождение путешествий, открытие школ и безопасность на рабочем месте под давлением новых вариантов COVID-19, социальные эксперименты срочно необходимы для того, чтобы убедиться, что мы осуществляем политику, доказавшую свою эффективность.
При этом мы будем опираться на легендарную историю. В 1881 году Ипполит Россиньол, известный французский ветеринар, скептически относившийся к микробной теории болезни, бросил вызов Луи Пастеру проверить его гипотезу, вакцинировав животных на своей ферме под Парижем. Пастеру ничего не оставалось, как принять вызов общественности, даже несмотря на то, что ни одна вакцина никогда не тестировалась за пределами лаборатории.
5 мая 1881 года на ферме Россиньола против сибирской язвы было вакцинировано чуть больше двух десятков животных (и через две недели им была сделана еще одна “защитная инъекция”). Аналогичная группа животных не получала вакцины. 31 мая обеим группам была введена вирулентная сибирская язва. Два дня спустя группа фермеров, ветеринаров, фармацевтов и чиновников сельского хозяйства собралась на ферме Россиньола, чтобы понаблюдать за результатами. Теория Пастера подтвердилась: все вакцинированные животные были живы и здоровы, тогда как непривитые были мертвы, умирали или были в плохом состоянии.
Мы многим обязаны таким ранним экспериментам, которые официально получили название рандомизированных контролируемых испытаний (РКИ). РКИ играют две важные роли: они помогают ученым продвигать науку вперед; и они помогают убедить остальное общество доверять этой науке.
Спустя чуть более 140 лет после эксперимента Пастера мир затаил дыхание, в ожидании результатов клинических испытаний недавно разработанных вакцин против COVID-19. После завершения этих РКИ – с поразительно успешными результатами – правительства поспешили одобрить новые вакцины, а страны вступили в гонку друг с другом за их поставки.
С тех пор, как Пастер заложил основу для контролируемых медицинских исследований, они стали золотым стандартом науки. С 1963 года, прежде чем разрешить коммерческое использование новых фармацевтических препаратов, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) требует доказательств на основе РКИ. Большая часть мира сейчас либо вакцинирована, либо с нетерпением ожидает доз, потому что люди безоговорочно доверяют науке и надежным, прозрачным и опубликованным экспериментам, которые лежат в их основе.
Однако РКИ не ограничиваются медицинскими науками. С середины двадцатого века этому процессу также следовало множество социальных экспериментов. Один из таких экспериментов стал результатом политических дебатов по поводу существующих и альтернативных программ социального обеспечения. В рамках эксперимента «Поддержание дохода в Нью-Джерси», спонсором которого выступило Управление по экономическим возможностям, изучались поведенческие эффекты программ дополнительного дохода, и полученные знания до сих пор влияют на формирование государственной политики.
Однако, в отличие от медицинских испытаний, социальные эксперименты – крупномасштабные, финансируемые государством РКИ – не стали золотым стандартом. Во многих случаях критики утверждают, что такие эксперименты по своей сути несправедливы. Например, почему одни люди или виды деятельности должны получать выгоду от более низкой ставки подоходного налога, чем другие?
Но такие опасения часто неуместны. Нам нужно гораздо больше социальных экспериментов, и правительства должны регулярно проводить такие эксперименты на регулярной основе в качестве неотъемлемой части процесса разработки политики. Принятие экономистами экспериментального подхода в последние годы – в лабораториях, онлайн, на фирмах и в отдаленных местах – привело ко многим научным прорывам, должным образом, признанным несколькими Нобелевскими премиями.
Проблема в том, что правительства мучительно медлят с тем, чтобы следовать их примеру. Наши собственные попытки убедить директивные органы в проведении крупномасштабных социальных экспериментов до сих пор не принесли результатов. Основные возражения, которые мы слышим, основаны на аргументах “справедливости”, которые по своей сути расходятся с научной концепцией контрольной группы. По иронии судьбы - это сопротивление экспериментированию может в конечном счете привести к меньшему прогрессу и еще меньшей справедливости.
Работая в Нью-Йорке с коллегами-экономистами, мы попытались использовать научный подход для изучения последствий штрафов, пени и сроков, связанных с нарушениями правил вождения и парковки. Реакция городских властей звучала примерно так: “Несправедливо рандомизировать, взимая с людей разные суммы”.
Аналогичным образом, когда десять лет назад мы запустили в Чикаго программу подготовки к детскому саду для детей из малообеспеченных семей, школьные советы, администрация и общественность отвергли идею о том, что обслуживаться будут только некоторые дети из неблагополучных семей. Неважно, что цель исследования заключалась в том, чтобы помочь всем детям из малообеспеченных семей, путем выявления передовых методов обучения когнитивным и исполнительным навыкам.
И совсем недавно, когда мы консультировали иностранное правительство о его экономической реакции на COVID-19, мы столкнулись с политиками, которые яростно сопротивлялись использованию РКИ, даже для ответа на жизненно важные вопросы, связанные с локдаунами, ограничениями передвижения и открытием школ.
Без доказательств того, что работает лучше всего, правительства в конечном итоге фактически проводят грандиозный эксперимент над всеми нами, только без соответствующего контроля. Политика, основанная на слабых доказательствах, применялась на национальном и даже глобальном уровне, что приводит к дорогостоящим результатам. Действительно, спустя почти два года после начала пандемии COVID-19, и, несмотря на беспрецедентный поток ежедневных данных со всего мира, у нас все еще удивительно ограниченное понимание последствий для здоровья, экономики и других даже экстремальных мер политики, таких как локдауны, закрытие школ и ограничения передвижения. Директивные органы в значительной степени действовали вслепую.
Доказательства, полученные в ходе формальных экспериментов, могут спасти жизни, особенно если они основаны на теории и в сочетании с другими типами доказательств. От профессиональных исследователей ожидают, что они будут тщательно разрабатывать эксперименты, соблюдать самые высокие этические стандарты как в получении согласия, так и в отношении нанесения возможного вреда, принимать все необходимые меры предосторожности, чтобы свести к минимуму риск для участников, и открывать свою работу для оценки институциональными наблюдательными советами.
Ученые и исследователи должны понимать политические последствия своих экспериментов с точки зрения директивных органов, а также укреплять доверие и прочные партнерские отношения на протяжении всего процесса. Но для того, чтобы политика, основанной на фактах, победила, правительства в конечном итоге должны признать, что они не могут себе позволить исключать важные доказательства, которые предоставляют социальные эксперименты.
Ори Хеффец – профессор экономики Корнельского университета и Еврейского университета Иерусалима. Джон А. Лист – профессор экономики Чикагского университета.
Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org
