«21-ое» теперь надолго

21 мая улица великого казахского мыслителя в Алматы превратилась в ватерлинию между ненавистью и страхом, между нищетой и сытостью

Они посягнули на стабильность. Таким с подачи чиновников был главный посыл результатов митингов 21 мая. СМИ, которые в спокойные дни рассказывают исключительно про успехи людей в синих галстуках, когда народ, не обращая никакого внимания на этих людей, торгует, строит, лечит, готовит пищу, в день, когда все бросились к экранам своих телевизоров, чтобы узнать правду о митингах, поливали ложью.

У нас всегда так. Одни, чтобы узнать подробности вечеринок, оставляют отпечатки пальцев на уголках страниц глянцевых журналов, мусоля жирными губами мундштуки кальянов, другие, после короткого посещения интернета, понимают, что так жить нельзя. Они идут на площади и спустя некоторое время в отделениях полиции средними пальцами обеих рук пополняют базы неблагонадежных. Но как бы ни прятали реальность за репликами про «наймитов Запада» и «украинский Майдан» сиплые пропагандисты, копирующие своих российских коллег, стало очевидно, что земля – повод, причина в тотальной несправедливости и в падении уровня жизни.

Чем ближе стоимость бочки нефти приближается к стоимости бутылки водки, в условиях, когда торговля энергоресурсами составляет 80% от всего экспорта и более половины доходов всего государственного сектора, глупо пытаться заставить людей, растерявших все свои сбережения по причине трех последовательных волн девальвации, замолчать. Людям, растерявшим уверенность в завтрашнем дне, никто не говорит, готовы ли мы к новой реальности низких цен на нефть, как быстро мы исчерпаем резервы, и самое главное – что будет потом.

В принципе, догадаться, каким будет наше ближайшее будущее, нетрудно. Но почему на такие простые вопросы мы не слышим ответов от официальных представителей? Неужели страх того, что ответы, если они будут объективными, вмиг разрушат благостную картинку, на самом деле, унылого бытия, настолько силен, что официальная пропаганда не в состоянии (так деградировала?) подобрать правильные слова, чтобы объяснить, что перспективы социальной стабильности продолжат ухудшаться?

Неужели нельзя как-то исхитриться и начинать, хотя бы через свои СМИ, общаться с людьми, а не с говорящими головами в синих галстуках, о том, что отныне необходимо принять каждому.

Надо понять, что: быстро решить вопроса проблемных кредитов мы не сможем – это однозначно, мы должны понимать, что экономика, приспосабливаясь к действительности низких цен на нефть, будет восстанавливаться медленно – это тоже ясно, что добывающий сектор становится менее привлекательным направлением для иностранных инвесторов – очевидность, а масштабная приватизация промышленных объектов – длительный процесс.

Все это ясно. Как, собственно, и то, что в таких условиях неминуемо будет возрастать недовольство. Но в воздухе давно завис главный вопрос: «Когда начнется диалог?» Или нас снова сделают покорными свидетелями монологов карающего судейского молотка, раздающего сроки всем недовольным?

Неопределенность в отношении преемственности власти в конечном итоге является одним из самых серьезных вызовов, стоящих перед страной в перспективе на ближайшее десятилетие. Столь щепетильный момент в истории современного Казахстана сопровождается негативными проявлениями, весьма и весьма, кстати, нежелательными.  Но и от них никуда не деться. Такова объективная реальность. Однако ослиное упорство, с которым власти демонстрируют закрытость, подменяя диалог симулякрами – не самый лучший способ сохранить стабильность.

Сейчас важно начинать объяснять, что такое дефицит бюджета, откуда он появился и к каким последствиям приведет. Придется честно рассказать, какие статьи бюджета придется урезать. Почему на пенсии, на образование, на здравоохранение, на социальные выплаты, на культуру, на СМИ, на спорт не будет хватать денег. Придется честно признаться, что будет урезано все, кроме, с учетом специфики политического строя, финансирования сил полиции. Снова и снова надо начинать разъяснять, что такое инфляция, откуда произрастает нехватка ликвидности, почему банки перестают кредитовать малый и средний бизнес. Если это невыгодно, то почему невыгодно. На сколько сократились нефтегазовые поступления? Если сократились налоговые поступления, то какие есть альтернативы у правительства. Что произойдет, если краны, из которых текли струйки бюджетных денег, будут перекрыты окончательно? За счет каких ресурсов мы собираемся поддерживать инфраструктуру? Что будет с людьми в регионах, которые зависят от работы на добывающих и перерабатывающих предприятиях?

Людям нужна уверенность, что картина происходящих событий на руках у правительства объективная. Потому что никто – еще раз – не ждет новых сверхдоходов с продажи нефтегазовых ресурсов. Люди хотят знать, что, если «21-ое» затянется надолго, найдутся люди, которые смогут говорить с ними, а не бежать к микрофонам авантюристов от СМИ, чтобы в их поролоновые набалдашники облить грязью тех, кто пришел за ответами.