Нурлан Смагулов

Чингисхан казахстанского бизнеса, Кот в сапогах — вот неполный перечень титулов, которые я услышала о Нурлане Смагулове, пока общалась с его окружением. Асель Машанова, советник: — Кризис очень многих ввел в анабиоз. В Лондоне после обвала индексов десятки тысяч вчера еще успешных менеджеров выходили со своими ящичками из респектабельных офисов с твердым намерением, оставшись без работы, получить еще одну степень, покататься на яхтах или написать книгу. Он сделал все ровно наоборот — в самый разгар кризиса в октябре 2009 года открыл «Мегу–Актобе», завод по сборке коммерческой техники «Хюндай», появилась идея строительства «Меги-2». В нем бездна какого-то детского любопытства. Но это скорее любопытство внутреннего характера. Очень трудно понять: то ли он делает только то, что у него точно хорошо получится, или получается только потому, что он хочет испытать — получится ли у него и это тоже. Причем это касается не только бизнеса, но и походов в горы, езды на велосипеде или мотоцикле, изучения английского… При этом он быстро остывает, если не видит отдачи. Быстро делает выводы, даже если они неправильные. Но сама его биография говорит о том, что процент правильных решений выше неправильных. Иногда кажется, что вселенная щедра к нему, и, чувствуя это, он играет с ней. Поэтому он часто принимает решения интуитивно. По рассказам тех, кто работал с ним в лихие 90-е, когда деньги обесценивались за сутки, он брал кредиты под 400%, вываливал их перед ошалевшими японцами и убеждал их вопреки всякому здравому смыслу работать в Казахстане. При этом цепко отмечал детали, вникал, как выстроен международный бизнес, брал лучшее, адаптировал и внедрял у себя. Однажды к нам приехал топ-менеджер крупной японской компании. Наши автоцентры были отполированы до блеска. Но вместо того чтобы любоваться ими, наш высокий гость первым делом посетил… туалет. Оказалось, что это его фишка. Теперь и Нурлан Смагулов уровень менеджмента оценивает по состоянию туалетных комнат. Все это позволяло ему создавать свои бренды с нуля, без участия именитых международных консультантов, полагаясь только на собственный опыт и то, что называется наитием. Обратите внимание: многие самые узнаваемые лучшие казахстанские бренды были созданы внутри самих компаний, без участия именитых креативных агентств. Он как картошка — где родился, там и пригодился. Он не может быть далеко от своей грядки. Однажды, вернувшись из долгой поездки по Западной Европе, он поделился: «Я не смог бы там жить, потому что ничего не смогу там изменить. У них уже свой уклад, свои традиции. Я буду чувствовать себя там, как тигр в золотой клетке…» А здесь он делает историю, и для него это важно. Ляззат Альжанова: — Его отличает удивительная способность говорить на одном языке с людьми разного возраста, социального положения и интересов. Когда он, как член попечительского совета МАБ, пришел на встречу со студентами, было очевидно, что студенты смотрят на него выжидающе, поскольку им казалось, что между ними и этим преуспевающим человеком не может быть ничего общего. Почувствовав это, он снял галстук и начал рассказывать о том, как когда-то в их возрасте он тоже получил диплом и понял, что ему ничего не светит, если идти по накатанному пути. О том, как, набравшись смелости, создал первое малое предприятие при КазГУ и нанял своих преподавателей. О том, как они стали называть его по имени-отчеству, когда он выплатил им первую зарплату. О том, как однажды его вызвали в ректорат и дали понять, что он должен поменять вид деятельности, потому что баланс его предприятия был соизмерим с балансом всего ректората. О том, как бредил собственным авто, как купил его у курдов на барахолке и как оно рассыпалось после первых же километров. Студенты слушали, буквально открыв рты. А вообще он щедро делится своей энергетикой. Я никогда не видела, чтобы он хандрил на работе. Всегда выглядит, как одуванчик. Но при этом легкость, с которой он внешне справляется с какими-то задачами, только внешняя. На самом деле он очень много работает и обостренно все переживает. Мне кажется, что он хороший стартапщик, ему становится скучно, когда бизнес уже поставлен. Сказать об Анатолии Чучула, заведующем травматологическим отделением 4-й горбольницы, что он молчун, это значит не сказать ничего. Как многие до комплексов добрые люди, он в принципе не выносит устную речь. Но о его отношении к Нурлану я поняла по тому, с каким усердием он отнесся к моей просьбе. Было видно, что он готовился к нашей встрече. Более того, он перезванивал мне и смущенно дорассказывал какие-то детали, о которых забыл упомянуть в первый раз. Те, кто его знает, согласятся, что он выпалил мне примерно годовой запас слов: — Я могу сказать только как врач. Десять лет назад Нурлан впервые в жизни сел на мотоцикл и никому об этом не сказал. Видимо, мотоцикл был очень мощный, потому что разогнался он серьезно и врезался в бетонный столб. Его привезли без сознания на скорой, вывели из шока. Открытый внутрисуставной перелом, много осколков. Я его оперировал, поставили аппарат Елизарова. Рана заживала сложно, к тому же еще оказалась аллергия на лекарства. Благодаря тому, что он очень много занимался, через полгода началась консолидация. Обычно после таких переломов больные уходят на инвалидность, но при его настойчивости он полностью восстановился. Много работал физически, методист заставлял заниматься до пота. Занимался только руками и здоровой ногой. А тут «снежные барсуки» собрались на Килиманджаро. В физдиспансере после медицинского обследования ему рекомендовали встать на костыли. Он ко мне. Голень была слабая. Но я к тому времени его характер изучил, поэтому разрешил рискнуть. Он взял меня с собой. Я тоже хожу в горы, у меня сестра профессиональный альпинист. В итоге Нурлан поднялся первым. Сложнее оказалось спускаться — связки плохо держали. Потом еще шесть месяцев восстанавливали связку. Теперь он играет в теннис, ходит на горных лыжах. В общем, даже в лечении голени ему нужно быть лидером. Мне было приятно его лечить — он как больной мне помогал. Я не знал, что он олигарх. Проснулся в нашей больнице после наркоза — озирается, а рядом в реанимации лежит прикованный к кровати наручниками беглый преступник. Видите ли, у нас район для простых, нового здания тогда не было, реанимация одна на всех, а уж об отдельных палатах и говорить нечего. А он ничего, не испугался, не истерил, просто спросил у охранника, где он да что с ним. Именно эти походы дали ему жизненную силу. Ему постоянно надо сравнивать, как там и как здесь. Это ему дает энергию. Ерванд Ильинский, легенда казахстанского альпинизма, человек суровый и немногословный. В горы с чужими не ходят, поэтому о Нурлане он говорил скупо, но с невольной улыбкой: -— Мы с ним в горы частенько ходим. Вот осенью собираемся в Непал. Там священные места. Конечно, он меня слушается, но с трудом. Он же здоровый парень, все время тренируется. Высота дело такое — энергию надо немножко унять, а ему хочется всего сразу. Прискачет первым, а потом лежит, высунув язык. А ведь акклиматизацию никто не отменял. Из-за недостатка опыта общения с высотой немного перебарщивает, голова начинает болеть, подташнивает. Комфорт, конечно, любит. Скажем, если идем В Лхасу, в Катманду есть хорошие отели, но дальше, извините, Тибет. А тибетцы просто к комфорту относятся — извольте спать вместе с клопами. Но ничего, поноет и дальше идет… На мой вопрос, зачем ему это нужно, он почти раздраженно ответил: «Если вы спрашиваете об этом, значит, никогда этого не поймете... — Потом, смягчившись, добавил: — Потому что он живой человек. Вот в Непал он ходил с больной ногой. Тогда и Иванов шел с гипсом — со сломанной ключицей. Мог тоже не пойти. Можно, конечно, всю оставшуюся жизнь на машине ездить, но они пошли. Он и жену свою Мадину на эту «иглу» подсадил — сейчас тоже собралась на Тибет. А Нурлан нам и финансово очень помогает. Четырнадцать восьмитысячников мы бы без его помощи не одолели. Вот недавно еще и «Фактор экстрима» профинансировал. В горах только погибнуть можно, а бросить нельзя… У нас смертность выше, чем у парашютистов. Альпинизм дорогой во всех смыслах — и финансово, и физически, и эмоционально. Однажды мы были в Антарктиде. Приземлился самолет, надо было его срочно разгружать, погода портилась, а им надо улетать. Все кинулись помогать, в том числе и Нурлан. Идет, ворчит: «Я самый дорогой в мире грузчик — могу купить этот самолет со всем его содержимым». Нормальный он парень… Адам Капанов — друг юности, оказался каким-то «недобитым романтиком». Он все время беззащитно улыбался и так же, как и все остальные, был подкупающе искренен: — Мы с Нурланом вместе учились на биофаке. Правда, он младше меня. Уже тогда его отличала сверхкоммуникабельность и энергетика. Ему всегда надо быть в центре внимания. Он дарит ощущения — это самое ценное. Он никогда не предлагает свою помощь сам. Через знакомых узнавал, как у меня дела, и если узнавал, что действительно тяжело, — помогал. Но вообще он любит победителей. Скорее, ценит тех, кто побеждает обстоятельства. После тридцати лет дружбы могу сказать, что Нурлан настоящий гений общения. Так увлеченно и заразительно рассказывать о людях, своих делах и событиях может только он. Думаю, и в деловой сфере Нурлан такой же — заинтересует, уговорит, убедит любого… Человек с отличной реакцией на все происходящее вокруг. Ничего не упускает из виду и умеет даже потери обратить себе на пользу. Человек-праздник, с которым не соскучишься и не пропадешь. Азартен и обожает соревноваться, и, поскольку готовится к состязаниям, обычно выигрывает пари. По сути своей романтик и мечтатель, но, в отличие от большинства фантазеров, свои устремления претворяет в жизнь, тем самым делая ее яркой, насыщенной, запоминающейся. Заражает этим и друзей, которые не всегда поспевают за его высоким темпом. Ценит дружбу и не забывает старых товарищей, в том числе и давно ушедших из жизни. Испытал на себе, как нелегко добиться успеха без особой поддержки и стартовых возможностей: учился на биофаке в КазГУ, отслужил в армии, работал ихтиологом в экспедициях от Балхаша до Камчатки, свой бизнес начинал с нуля, 27 лет прожил в «двушке» каркасно-камышитового дома, с мамой, которая сделала все для его становления и взлета. Она и сегодня самый дорогой человек в его жизни… А Мадина, его жена, когда он сломал ногу и оказался практически на полгода беспомощен, в шутку приговаривала: «Ну вот, наконец-то ты в моей власти! Теперь я тебя все припомню!» А вообще она поразительная женщина, далекая от стереотипного портрета гламурной дамы. Очень просто одевается, может сама перемыть гору посуды после наших мужских застолий. Но с ним не так просто, как может показаться на первый взгляд: те, кто общаются с ним, легко впадают в крайности, очаровываясь его обаянием или, напротив, отступая под напором его энергии. Возможно, излишне самолюбив и амбициозен, но по отношению к его роду занятий трудно сказать, плохо ли это. Собственно говоря, все его недостатки — продолжения его достоинств. И напротив, все его достоинства выросли из его несовершенств. Самый же главный «недостаток» Нурлана — его малодоступность в силу занятости и сверхподвижности. При его живом характере, уверен, многим хочется с ним общаться чаще. Что бы пожелать ему и от чего предостеречь? Отвечу словами Эпикура, который близок Нурлану по духу: «Ох, велик соблазн в попутный ветер еще сильнее натянуть парус…» Это пожелание и предостережение: попутного ветра и осторожности в обращении с парусом. Или с ветром… А вообще он напоминает мне Кота в сапогах... Эдуард Казарян, еще одна живая легенда нашей культуры, более, чем все остальные, оказался требовательным к нашему герою. Возможно, потому, что они оба — Весы, и их союз — это, скорее, поединок двух амбициозных и талантливых мужчин. — Познакомились мы почти случайно. Я был в Америке, когда наш галерист Владимир Филатов сказал мне, что мои работы скупает Нурлан Смагулов. Поскольку я Нурлана не знал, а тогда на слуху была компания «Смагулов и К», я подумал, что речь идет о нем. А когда я вернулся, мы познакомились, и он произвел впечатление открытого, живого человека, контактного, вежливого. Нурлан купил работу, которая называлась «Сумасшедшая пирамида». Она, наверное, оказалась для него символом времени. Это пирамида на колеснице, которая катится, а в ней происходит вся жизнь, но люди внутри нее не управляют ею, жизнь идет. Но какие-то люди с нее уже упали. Но самое интересное, что я в этой пирамиде видел позитивное начало, а Нурлан видел именно тех, кто не удержался на этой пирамиде. То есть я в этой пирамиде любил одну сторону, а он другую, и когда я приходил к нему в кабинет, то всегда ее разворачивал, но когда приходил в следующий раз, она всегда оказывалась развернута обратно. Потом он познакомил меня со своими друзьями, и у нас появилось некое сообщество друзей по духу. Мы вместе ездили на горных велосипедах, выезжали в экспедиции. Он вообще сам по себе человек очень открытый, у него всегда широкий диапазон. Если он за что-то берется, этот диапазон максимально расширяет. В любом деле, даже если он не профессионал в нем, ему важно стать профессионалом или максимально приблизится к его уровню, а порой переплюнуть тех, кто изначально привел к этому делу. Он многие крупные работы вернул в Казахстан. У него гениальная коллекция. Для него очень важно собрать коллекцию именно казахстанских авторов. При этом у него поразительное чутье на по-настоящему крупные работы. Все уже понимают, что приносить ему какую-то ерунду смысла нет. Но самое главное: он стремится, чтобы их могли видеть люди. Все эти работы можно увидеть в его автосалонах, «Мега-центрах». Я думаю, у любого большого коллекционера есть мечта создать какой-то известный музей, потому что пока наше искусство растаскивается по миру, и всего через несколько лет собрать его в одну коллекцию будет уже очень трудно. Для него важно, что это его, его родителей современники, его соотечественники, поэтому когда он открыл на Суюнбая салон Toyota, на территории старого СТО открыл арт-галерею. Сегодня это самая большая и престижная казахстанская галерея, и главное — она существует. Поэтому мало кого так действительно уверенно называют меценатом в Казахстане. Я понимаю, что не в его силах изменить ситуацию полностью, но в его силе делать шаги, на которые другие будут обращать внимание. То есть его задача в этом случае опять же быть первым. Р. S. Откровенно говоря, после каждой встречи с людьми из ближайшего окружения Нурлана Смагулова я возвращалась, как влюбленная гимназистка с первого свидания. После, когда жизненный опыт брал-таки свое, я ему по-хорошему завидовала — у него очень хороший вкус: неувядаемый Ерванд Тихонович, добрый молчун Чучула, Адам, будто только что изгнанный из Рая, брутальный Эдуард… Хороший вкус. Он нуждается в них. Это они помогают ему строить то, что принято называть бизнесом. В прошлом году ко мне обратились коллеги из «ОРТ». Они попросили помочь найти спонсора на проект «Фактор экстрима». Я час за часом видела, как победители «Икс-фактора», обычные мальчишки и девчонки, прыгали с парашютом и поднимались в горы, чтобы заработать на собственный клип. Я видела, как их ломает негородская стихия, как из них выкорчевывается асфальтовое начало и как из цивилизационного яйца вылупляется личность, пробивается человеческое начало. Кто это поймет? Мы пошли к Нурлану Смагулову. Он посмотрел кадры и — все понял. Дальше пошли профессиональные переговоры с профессиональными терминами… Я не ошиблась. Он тоже все сразу увидел. Его признают как идеальный формат для стратегии роста казахстанской экономики. Он развивался вместе со страной. Долгое время он был неинтересен для власти со своим бизнесом с несырьевыми оборотами, путаясь под ногами у нефтяников и металлургов. Теперь пришло его время — время сильного отечественного бизнеса. Можно догадываться, что все его метания — это стремление принять участие в обустройстве страны. Но это подразумевает более тесный альянс с государством. И вот здесь настает предел его гибкости. Сам он об этом в интервью еще десять лет назад сказал следующее: «Что касается края этой гибкости, то он расположен именно там, где я могу выйти из какого-либо разговора, кабинета или события с опущенными глазами. Чувство собственного достоинства очень важно для меня». Можно догадываться, что стремление изменить что-то в этой стране связано с тем, что он ходит по этой земле пешком. В буквальном смысле. Но он не может позволить себе многое, потому что несет ответственность за тех, кто рядом с ним: «Я не тот человек, который может отстаивать любой ценой какие-то вещи. Для меня главное, чтобы вопрос решился, во-первых. Во-вторых, важно не подвести людей, которые со мной работают, и, тем более, не подвести дело, которое мне поручили». Бизнес — это его море, а власть — его берега.