Итак, в правительстве очередная реорганизация. Слухи об этом решении появились давно, еще около пары месяцев назад. У госслужащих они вызвали тихую ярость или, как выразился Президент, «слухи». Но ведь это вполне нормальная реакция сотрудников любой огромной корпорации, в которой работают сотни тысяч людей, и для которых любые изменения не сулят ничего хорошего, тем более, когда они перманентны.
Для большинства чиновников они означают только одно – сокращения, паралич работы ведомства минимум на два-три месяца на время реорганизации и еще на полгода после: новое руководство, новые приоритеты, структура, штатное расписание и функционал… Все это время ни одно решение не будет окончательным, будут проведены десятки совещаний в различных межведомственных рабочих группах, которые примут взаимоисключающие решения. Наиболее опытные исполнители, на всякий случай, не будут предпринимать ничего до тех пор, пока ближайшее начальство не скажет ключевые слова «под мою ответственность, но все должно быть в рамках утвержденных процедур». Менее опытные тоже пока ничего предпринимать не будут, потому что даже они уже поняли: как минимум, половина принятых решений не выполняется - и от этого ровным счетом ничего не меняется. В итоге, по сути, мы будем свидетелями очередной латентной забастовки всего государственного аппарата.
В принципе, на первый взгляд, не происходит ничего страшного. Просто правительство судорожно (именно судорожно) пытается решить вопрос собственной эффективности. И, наверное, изначально последняя реорганизация задумывалась, как нечто кардинально инновационное, с точки зрения управления. Как, например, умиляют новые названия министерств: «министерство национальной экономики» (видимо, раньше она не была национальной), или «министерство инвестиций и развития» (видимо, с индустрией попрощались, а наша тонкая медиаотрасль теперь тоже станет объектом инвестиций и развития)… Но, как обычно это бывает, после многочисленных официальных и, еще более, многочисленных неофициальных обсуждений и согласований, первоначальный замысел размылся и - «сделать хотел утюг, слон получился вдруг».
Особенность последней реорганизации правительства в том, что она носит системный характер. Если до сих пор они проходили относительно безболезненно и касались пары-тройки министерств, то сейчас они, так или иначе, касаются всей управленческой вертикали. Нетрудно предположить, что до сих пор непонятно, как точно будут распределены функции между новыми министерствами, агентствами и комитетами.
Когда-то в «Стратегии 2030» был один из семи приоритетов – формирование компактного и профессионального правительства. Возможно, это очередная попытка решить эту проблему. Но тогда подходы были радикально другими, принимались системные решения (правильность многих из них трудно оспаривать до сих пор): демонополизировались и либерализовывались целые отрасли, концептуально менялось отношение к роли государства к экономике и, уже исходя из этих задач, формировалась структура правительства. Сейчас моего скромного интеллекта явно недостаточно для взаимоувязки этих процессов.
И еще, по какой-то патологической логике все сокращения неизменно приводят к одному и тому же результату – росту штатов. Спросите это у любого более или менее опытного управленца в частном или государственном секторе - и он подтвердит вам эту закономерность. Того, кто разгадает этот «феномен», смело можно номинировать на Нобелевскую премию. Видимо, здесь включаются законы нелинейной геометрии…
Если смотреть на все происходящее философски, то все к лучшему. Хорошо, что госаппарат бесконечно самосовершенствуется, и ему не до страны. Как следствие, страна все эти катаклизмы не ощущает, а потому достаточно равнодушно реагирует на то, что, например, за последние полгода правительство переживает уже второй кадровый шторм.
Но давайте предположим, что некая авторитетная консалтинговая компания прокомментировала эти события. Прежде всего, была бы выражена озабоченность столь частым реформированием. (Например, Министерство регионального развития просуществовало чуть более года, а Министерство культуры и спорта уже второй раз за несколько месяцев переживает реорганизацию). После этого, консультант деликатно назвал бы это, ссылаясь на так лелеемый нами международный опыт, «свидетельством некоторого управленческого кризиса» и сконфуженно признался бы, что это «отрицательно сказывается на мотивации внутреннего персонала в повышении производительности труда как корпорации в целом, так и отдельных ее подразделений». Но и это отнес бы к «краткосрочным» последствиям. В долгосрочном плане, учитывая, что корпорация «Правительство Казахстана» играет системообразующую роль в экономике страны, подобные решения могут привести к отрицательному мультипликативному эффекту и серьезным социальным потрясениям», уж не говоря о таких «пустяках», как «ухудшение имиджа работодателя и рост недоверия к принимаемым топ-менеджментом решениям.» В переводе на модную сегодня риторику, речь идет о «снижении уровня доверия общества к государству». То есть миноритарии, да и мажорики тоже, могут поставить вопрос о смене состава правления. А персонал, конечно, будет против, но не очень…
Карлыгаш Еженова
, 
