, 
О внешней политике Трампа
William J. Burns, Московский Центр Карнеги
Мы вступаем во взрывоопасный период, когда администрация Трампа штампует максимальное количество благоприятных для себя «фактов», а многие иностранные державы пытаются извлечь выгоду из царящего хаоса. Если это действительно последний танец Трампа в Белом доме, своими па он может растоптать еще немало американских внешнеполитических интересов.
Месяцы до и после президентских выборов – особенно опасное время для американской внешней политики. Все пять президентов, при которых мне довелось работать, равно как и их команды, это хорошо осознавали. Приоритетом всегда было наследие, которое они оставляли. Все они думали, прежде всего, о том, как можно облегчить работу своим преемникам, и ставили во главу угла не партийные, а национальные интересы. Но с Дональдом Трампом все иначе. Даже если ближайшие месяцы станут для него последними в должности президента, он еще успеет наломать много дров во внешней политике.
Когда в декабре 1988 года я, молодой сотрудник Совета национальной безопасности, сидел в Овальном кабинете, Рональд Рейган под потрескивание камина дал согласие на начало первых в истории переговоров между США и Организацией освобождения Палестины. Он считал, что это хотя бы частично избавит его преемника и тогдашнего вице-президента Джорджа Буша от необходимости сразу, в начале срока тратить драгоценный политический капитал на важный, но спорный шаг на пути к ближневосточному урегулированию.
В январе 1993 года, когда президентские полномочия Буша-старшего подходили к концу, я возглавлял отдел политического планирования Госдепартамента. Для Уоррена Кристофера, вступавшего в должность госсекретаря, я написал длинный меморандум, который не сильно отличался от черновика, составленного мной за полгода до того и опрометчиво названного «Внешняя политика второго президентского срока Буша». Главная задача документа заключалась не в названии и даже не в содержании, а в том, чтобы ответственно передать дела новой администрации, не нанеся ущерба национальным интересам.
Летом 2008 года, занимая третью по значимости должность в Госдепе, я отправился вместе с госсекретарем Кондолизой Райс в Овальный кабинет, чтобы обсудить с президентом Бушем-младшим и вице-президентом Чейни вопрос, следует ли США присоединиться к переговорам с Ираном, которые тогда вели наши международные партнеры. Тем июльским днем в камине не горел огонь, но все присутствовавшие ощущали то же чувство ответственности. Речь шла не только о рисках и выгодах этого решения, но и о том, обеспечит ли оно следующей администрации больше пространства для маневра. Буш быстро дал добро на то, чтобы я присоединился к переговорам в Женеве. Чейни возразил, что мы не должны поощрять ненадлежащее поведение Ирана. «Дик, – сказал Буш, махнув рукой, – меня это устраивает, я решил так».
Я не могу себе вообразить, чтобы Трамп серьезно относился к идее ответственной передачи дел новой администрации. Его бывший советник по национальной безопасности Джон Болтон утверждал, что президент способен рассматривать вопросы внешней политики только в контексте своего переизбрания или самолюбования.
Разумеется, это не означает, что администрация Трампа не способна на конструктивные действия во внешней политике или не знает, как улучшить свое наследие – тем более что улучшить там можно очень и очень многое. Недавний прорыв в нормализации отношений между Израилем и Объединенными Арабскими Эмиратами – важное достижение, у которого есть большой потенциал. Однако реализовать этот потенциал удастся только, если – и это очень большое если – за ним последуют более серьезные дипломатические шаги в израильско-палестинском урегулировании или иранской проблеме.
Продолжение вывода американских войск из Афганистана в соответствии с договоренностями с талибами и в тесном взаимодействии с афганским правительством станет важным шагом на пути выхода США из этой бесконечной войны. Большое значение имело бы и продление договора СНВ-3 с Россией, который истекает в начале следующего года – без него рухнут последние остатки системы контроля над ядерными вооружениями, что может привести к опасным последствиям. Эти меры не перечеркнут токсичное внешнеполитическое наследие Трампа и не окажут сколько-нибудь заметного влияния на ноябрьские выборы, зато принесут немалую пользу национальным интересам США.
Однако вряд ли в ближайшие месяцы Трамп, вдохновившись принципом Гиппократа, решит не причинять вред в сфере внешней политики. Факты говорят об обратном.
Те преимущества в отношениях с Ираном, которые США получили благодаря соглашению Израиля и ОАЭ, уже разбазарены топорными действиями администрации в рамках кампании «максимального давления», нацеленной на то, чтобы сменить не курс, а правящий режим Ирана. Упираться, продолжая провалившуюся стратегию, – не самый разумный рецепт в дипломатии. Именно поэтому Буш в итоге и решил присоединиться к переговорам с Ираном, хотя ранее его администрация записывала эту страну в «ось зла».
Однако администрация Трампа вряд ли это поймет. Напротив, она и дальше будет делать вид, что США могут участвовать только в карательной части ядерной сделки с Ираном и игнорировать все остальные ее составляющие. Вашингтон уже опробовал эту стратегию в августе, когда попытался восстановить многосторонние санкции против Ирана. Затея провалилась, потому что США к тому времени уже вышли из сделки.
Такие действия не только глупо выглядят, но и изолируют США, отталкивая ближайших союзников, и усиливают риск столкновения с Тегераном. Они рикошетом ударят по интересам США, а единственным их результатом в дипломатической сфере будет то, что следующий президент окажется в этом вопросе на выжженной земле, чего, собственно, Трамп и добивается.
Отношения с Китаем, который под руководством Си Цзиньпина становится все более агрессивным и амбициозным конкурентом, – это еще одно направление, где нынешняя администрация может оттолкнуть от США другие страны. Президент уже выпустил своих четырех всадников Апокалипсиса – советника по национальной безопасности Роберта О’Брайена, директора ФБР Кристофера Рэя, госсекретаря Майка Помпео и генпрокурора Билла Барра, которые обвинили Китай в распространении «уханьского вируса» и назвали Си Цзиньпина новой реинкарнацией Сталина. Угроза со стороны Китая вполне реальна, но использование таких космических гипербол для ее описания только мешает делу. Кроме того, эта тактика не вяжется с тем рвением, с которым администрация недавно занялась строительством «союза демократий» – и это после четырех лет невиданных нападок и на союзников, и на демократии.
В этот непростой переходный период желание ловить рыбу в мутной воде возникает не только у администрации Трампа. Его авторитарные замашки открывают возможности для вмешательства других лидеров. В 2016 году Трамп предложил Владимиру Путину ослабить его соперника от Демократической партии и сейчас вполне может сделать это снова. Однако он не способен выработать собственную твердую и последовательную позицию и тщательно координировать свои действия с союзниками, что могло бы сыграть ключевую роль в ограничении российского вмешательства в белорусский и другие кризисы. Пользуясь снисходительным отношением Трампа, другие авторитарные лидеры, в том числе Реджеп Тайип Эрдоган в Турции и Мухаммед бин Салман в Саудовской Аравии, возможно, не устоят перед соблазном вытребовать у США какие-то уступки.
Между тем остальной мир – отдельно от США, а не вместе с ними – будет продолжать борьбу с ужасной пандемией, во время которой лозунг «Америка прежде всего» стал означать первенство во всем плохом. Перед американским паспортом, некогда служившим символом могущества и привлекательности нашей страны, за рубежом будет открываться все меньше дверей. Администрация Трампа будет и дальше третировать ведомства, обеспечивающие нашу национальную безопасность, и клеймить карьерных государственных служащих как политических врагов, представляющих «глубинное государство».
Если в ноябре Трампа переизберут, то события следующих нескольких месяцев станут лишь малозначительным дополнением к истории о крахе международного порядка, возглавляемого США. Если же он проиграет, то сомневаюсь, что он внезапно решит соблюсти традицию ответственной передачи дел, которой раньше придерживались представители обеих партий. В лучшем случае он будет поглощен попытками оправдать свое поражение и убедить общественность в том, что выборы были подтасованы; в худшем – попытается оспорить результаты. Как и многое другое в эпоху Трампа, этот переходный период будет мало похож на предыдущие, которые мне доводилось видеть за свою дипломатическую карьеру. Противоречивые сигналы и бюрократическая неразбериха могут обернуться очень высокими издержками.
Эпоха Трампа стала временем, когда здравый смысл и профессионализм в американской внешней политике оказались на долгом карантине, и ближайшие месяцы вряд ли что-то в этом изменят. Мы вступаем во взрывоопасный период в условиях, когда президент не годится для своей должности, администрация штампует максимальное количество благоприятных для себя «фактов», а многие иностранные державы пытаются извлечь выгоду из царящего хаоса. Если это действительно последний танец Трампа в Белом доме, своими па он может растоптать еще немало американских внешнеполитических интересов.
