, 
Россия и США после налета на Конгресс
Александр Баунов, Московский Центр Карнеги
Трамп теряет не только своих сторонников в республиканском истеблишменте, но и Владимира Путина.
Четыре года назад накануне инаугурации уходящего президента США я назвал происходящее в Америке утратой масштаба. Искать на собственных выборах русскую партию и кандидата Москвы, как это делали противники Трампа, прежде было свойственно республикам бывшего СССР, но не старейшей и сильнейшей демократии мира. Начавшись утратой масштаба, президентство Трампа ею и заканчивается. Только на этот раз в ней виноваты сторонники Трампа.
Штурм парламента толпой разгневанных приверженцев одного из кандидатов напомнил батальные сцены постсоветского пространства с самой свежей натурой в октябре прошлого года в Киргизии и Белоруссии с Арменией на подходе. Патриотическая повестка штурмующих: украденные выборы, обманывающие народ политики, купленные транснациональным капиталом, международный заговор против родины и власть тайной секты звезд – тоже выглядит как набор страхов и слухов, характерных скорее для обществ переходных неустойчивых режимов, чем для граждан стабильных демократий, верящих в собственную систему.
Выход, найденный в том, чтобы забанить опасного оппонента, а не переспорить его в публичном пространстве или переубедить его сторонников, хотя не нарушает буквы закона, у многих оставляет ощущение, что нарушен его дух. Удаление аккаунта равносильно признанию, что у системы не нашлось других, собственно политических и правовых инструментов борьбы.
Простое «забанить» выглядит инфантильным действием, годным для склоки в социальных медиа, но не для политической конкуренции высшего уровня, хотя изгнанный из твиттера Трамп и был мастером и большим любителем этой самой склоки. У сторонников и сомневающихся снятие с довольствия в социальных сетях скорее вызовет обратную реакцию: раз заставляют замолчать, значит, говорит правду.
Деплатформинг, известный в античной Греции как остракизм, дискредитировал себя и закончился после того, как инструмент, придуманный против тех, кто слишком популярен и может, переступив через истеблишмент, повести народ к тирании, стал применяться против представителей самого народа. Именно это происходит, когда после самого Трампа начинают блокировать его сторонников и даже целые приложения, где эти соратники могут виртуально собраться.
Происходящее в Америке может отразиться на России и ее отношениях с Западом тремя способами. Америка – это глобальный политический театр, или, как сейчас модно, сериал. Американцы обращаются друг к другу, но слушает их весь мир, делает выводы и формулирует прецеденты.
Сомнения в системе
Трамп уверял в том, что выборы сфальсифицированы, собственных сторонников, а уверил не только их, но и иностранные элиты, особенно в странах, скептически относящихся к демократии.
Никогда еще такое большое число американских граждан не сомневались в честности собственных выборов. Еще бы, ведь под сомнение их поставил сам президент. Никогда еще такое большое число граждан России, не только активных лоялистов, но и скептически относящихся к власти, не были уверены, что с американскими выборами что-то не то, процедура несовершенна, устарела, непрозрачна и подвержена искажениям. Еще бы, в этом так долго убеждал сам американский президент, с ним согласны многие миллионы его сограждан, а быть американцем больше, чем сами американцы, – неблагодарная роль.
Оживятся не одни лишь сторонники обратного карго-культа (удачный термин Екатерины Шульман), которые утверждают, что не только туземные самолеты сделаны из песка и веток, но и те самолеты, с которых туземцы берут пример. Но дело не только в них.
Вопреки принятому мнению Путин не был противником демократии как идеи. Он сторонник любой системы, которая обеспечивала бы конкурентные преимущества или хотя бы равные правила игры для России. Именно так он относится к рыночной экономике, не пытаясь выстроить ей альтернативы. Со временем он убедил себя в том, что демократия, о которой говорят применительно к нему, – это инструмент нечестной конкурентной борьбы против России, и именно поэтому, а не из принципа разоблачает ее несовершенства.
Теперь у него появились дополнительные аргументы: Запад пытается навязать России то, что плохо работает у него самого. В каком-то смысле сделать ей прививку препаратом, который не прошел достаточные испытания даже в странах разработки, не говоря уже о специфических российских условиях. Раньше разговор о недостатках демократии воспринимался противниками российского режима как заведомое вранье, теперь у них есть собственные основания отнестись к этим разговорам серьезнее.
Так же, как к разговорам о провалах со свободой слова. Знаменательно, что блокировку аккаунтов Трампа осудил не только Кремль – здесь он как раз осторожен, возможность блокировки пригодится ему самому, – а такие разные и мало в чем согласные друг с другом оппозиционеры, как Алексей Навальный и Михаил Ходорковский.
Происходящее на Капитолии и в твиттере уменьшило для Путина и российской информационной номенклатуры необходимость преувеличивать и присочинять. Жизнь вновь оказалась богаче литературы. Хаотичный американский транзит измельчил американскую политическую борьбу так, что создается впечатление, что в США идет спор за власть между сторонниками QAnon и приверженцами идеи, что Трамп – агент ФСБ.
Происходящее в США тем не менее может не только прибавить Путину желания остаться у власти навсегда под лозунгом «транзит – это хаос», но и создать новое пространство для демонстрации превосходства России – например, в виде упорядоченной передачи власти преемнику. Такой, которая произведет впечатление солидности и функциональности не только режима его личной власти, но и всей российской системы.
Штурм истеблишмента
Трамп потерял не только своих сторонников в республиканском истеблишменте, но и Владимира Путина. Это второе следствие событий на Капитолии. Одно дело быть благодарным за возможность продемонстрировать превосходство России, другое – пестовать будущего полезного партнера. С советских времен в дипломатии Москвы есть эта двойственность. Москва может подначивать деструктивные маргинальные силы, чтобы ослабить партнера, но делает крупные ставки и выстраивает серьезные отношения только с теми, кто способен прийти к власти.
Штурм Капитолия радикальными народными патриотами по крайней мере на время перевел Трампа из второй категории в первую. Путин обошелся с Трампом по жестким законам американской драматургии. Он поздравил Байдена не быстро, но раньше, чем его победу признали многие республиканцы и сам Трамп, то есть поставил на победителя. Уже это развело его с Трампом, кроме очевидной беспомощности уходящего президента на российском направлении в течение всех четырех лет в Белом доме.
За несколько дней января Трамп из главы государства и лидера одной из партий власти превратился в вожака уличного протеста. А Путин не любит уличный протест и политическую самодеятельность, даже патриотическую, если она становится неуправляемой. Путин – кабинетный автократ, а не вождь толпы, он никогда не выходит к неподготовленной аудитории.
Путин – элитист, настроенный на вхождение себя лично и своей России в глобальную элиту, куда их обоих не пускают. Именно это заставляет его союзничать с антиэлитистами, одновременно при каждой возможности предлагая сотрудничество мировой элите – хотя бы против общего врага, ИГИЛ (запрещено в РФ) или коронавируса (хотелось бы запретить, но не выходит).
Штурм Капитолия – не нападение республиканцев на демократов, это нападение противников истеблишмента на весь политический класс, на обе партии. Нападавшие совсем не склонны были разбирать, кто там в Капитолии свой, а кто чужой. Все чужие, раз не захотели остановить подмену настоящего президента фальшивым.
Еще нагляднее стало, что только часть избирателей Трампа – сторонники Республиканской партии, ведь другая, возможно, главная часть – противники обеих партий. По крайней мере, самая буйная, с которой он теперь ассоциируется. Это ослабляет позиции Трампа в партии и его шансы на повторное выдвижение и, следовательно, ослабляет интерес к нему Путина.
Штурмовавшие Капитолий называют себя патриотами. Это обычное самоопределение для людей правых и крайне правых взглядов. Однако в России и даже в Европе патриотами назвали бы себя сторонники государства. В США патриотами называют себя противники собственного централизованного государства.
Москва опять же готова использовать их для ослабления переговорной и пропагандистской позиции партнера, но Путин не симпатизирует противникам сильного государства. В самой России патриоты-антигосударственники, считающие центральную власть недостаточно народной, находятся под постоянным давлением и бдительным надзором, даже когда их используют, например, добровольцами в Донбассе.
В поисках общности
США поглощены внутренней повесткой, хотя запрет для Трампа выдвигаться на следующих выборах, если его добьется американская элита, разрядит обстановку. Тем не менее Байден будет управлять беспрецедентно расколотой Америкой. Она расколота не только на республиканцев и демократов, но и на противников и сторонников истеблишмента.
Путин, конечно, будет играть и на этом новом расколе, но для начала попытается стать на одну из его сторон, чтобы вновь попробовать договориться с глобальной элитой хотя бы по отдельным темам, вроде борьбы с эпидемией, контроля за оружием, более взвешенной санкционной политики или правил поведения в киберпространстве. Хотя отравление Навального, обнуление сроков с потенциальным продлением власти, двоевластие в Белоруссии, взлом систем безопасности тысячи американских ведомств, в котором обвиняют русских хакеров на госслужбе, сужают ему пространство возможностей.
Байдену нужна будет тема, которая объединит элиту так же, как ее объединила борьба с Трампом. Попытка импичмента за 10 дней до окончания текущего срока и разговоры о грядущем преследовании 45-го президента показывают, насколько коалиция против Трампа не хочет расставаться со своим главным цементирующим элементом. Основой для новой коалиции могла бы быть борьба с эпидемией, но по ней нет полного взаимопонимания между республиканцами и демократами.
Темой, которая способна объединить элиту, может стать возвращение международного лидерства Америки и борьба с трампизмом в глобальном масштабе, а одним из глобальных лиц трампизма в западном общественном мнении стал Путин. Сплотить собственную элиту, а также уврачевать раскол между США и союзниками, собрав всех на платформе общих демократических ценностей против сертифицированных злодеев, может быть эффектным решением. Для американской элиты сплотиться против России будет привычно и нетрудно.
Единственным препятствием может стать позиция союзников, которым, в отличие от США, в отношениях с Россией по-прежнему есть что терять. И если Байден, в отличие от Трампа, захочет показать, что слушает союзников, европейцы могут ограничить чрезмерное давление на Москву там, где оно вредит их интересам. Хотя и тут история с Навальным, обнуление и Белоруссия уменьшают их лоббистские возможности.
После ухода нынешнего президента США из власти, а еще лучше – из политики с отношений между Вашингтоном и Москвой будет снято проклятие Трампа. Любой спокойный деловой разговор между представителем администрации и Кремля больше не будет рассматриваться как предательство, а любой жест на российском направлении больше не будет элементом внутриполитической борьбы. В Америке, возможно, перестанут стрелять на поражение по всему, что движется в пространстве российско-американских отношений. И чем дальше Трамп будет уходить от возможности вернуться в большую политику, чем меньше он будет интересен Кремлю, тем эта стрельба может стать менее прицельной и интенсивной.
