, 
Макс Бокаев: «Я отказался от помощи Токаева. Но желаю ему успеха»
Макс Бокаев, только недавно вышедший на свободу, намерен оспорить в суде некоторые поправки в конституционный закон о выборах. Эта инициатива вызвала у одних горячую поддержку, а у других – обоснованный скепсис. Exclusive.kz побеседовал с активистом о сути иска и его перспективах.
– Почему к вам пришла идея оспорить поправки в выборное законодательство?
– Вообще, выборное законодательство у нас многострадальное – туда постоянно вносят дополнения и изменения, но будем говорить о тех поправках, которые являются основанием для нашего иска. О них я узнал, когда меня уже этапировали в Актобе, хотя они были введены еще в июне 2018 года, когда я еще находился в Петропавловске. Сначала я не придал особого значения этим изменениям, касающихся наблюдателей и кандидатов, но, когда стал изучать более детально, оказалось, что я теперь не смогу выдвигать свою кандидатуру в депутаты маслихата.
Мы, по сути, проглотили поправки, касающиеся выборов в мажилис – не смогли ничего сделать с этим, а теперь нам отрезали путь и в местные органы самоуправления. Кстати, я два раза баллотировался в маслихат Атырау, и оба раза меня снимали с выборов по понятным причинам, но теперь я даже попытаться это сделать не смогу. И вот, находясь в Актюбинской зоне, я звонил некоторым своим коллегам, предлагая как-то отреагировать. Но мы понимали, что отозвать изменения шансов практически нет. На зоне у меня не было возможности хорошо изучить тему, поэтому кроме того, чтобы предложить своим соратникам опротестовать эти поправки, я ничего не мог. Поэтому, выйдя на свободу и получив возможно более внимательно их изучить, я нашел основу для их опротестования.
– В чем она заключается?
– В первую очередь, подавляющее большинство казахстанцев лишены права быть избранными, так как депутатом маслихатом может стать только член какой-то партии, а почти 10 миллионов наших сограждан, достигших совершеннолетия, являются беспартийными. Но есть и другой факт - в каждом маслихате, районном, городском или областном, есть секретарь, который, по закону о местном самоуправлении, избирается из числа его депутатов и является должностным лицом. Если обратиться к закону о госслужбе, где дается определение должностного лица, то у нас есть все основания, что мы, граждане Казахстана, можем опротестовать эти поправки на том основании, что ни Мирас Нурмуханбетов, ни Макс Бокаев, ни кто-либо другой, не поддерживающий существующие политические партии и не состоящий в них, не может стать секретарем маслихата. Таким образом, нарушается закон о госслужбе, в котором говорится, что доступ к государственной службе является равным для всех граждан РК. Об этом говорится и в нашей Конституции, где также подчеркивается, что никто не может быть подвергнут какой-либо дискриминации из-за своих убеждений, социального происхождения или иным обстоятельствам.
– А вам не кажется маловероятным рассмотрение или даже принятие к рассмотрению такого иска?
– Конечно, я не питаю особых иллюзий и прекрасно знаю, в какой политической системе мы живем. Но, тем не менее, это не дает повода отказываться хотя бы от попытки. Более того, у нас в новейшей истории Казахстана есть два прецедента. Первый из них самый свежий. Пару недель назад Токаев направил в мажилис законопроект, которым предложил запретить продажу и аренду сельскохозяйственных земель иностранцам. При этом, он, в 2015 году, будучи председателем сената, самолично одобрил нормы кодекса о земле, которые вызвали столько много шума. Получается, можно и переиграть: одни и те же люди, которые принимали нормы, разрешающие продажу земли, в том числе и мажилисмены, теперь будут голосовать против этого. Мы реально видим, что недовольство гражданских активистов и общества в целом может поменять законодательство. Второй пример – когда по заявлению гражданки Казахстана Татьяны Квятковской был распущен Верховный совет. Как тогда говорили, что в Москве для разгона парламента понадобились танки, а нас было достаточно одной Таньки. В общем, эти прецеденты говорят о том, что казахстанцы так или иначе смогли повлиять на принятие глобальных решений, приведших к изменению законодательства.
– Сам иск уже готов? Куда он будет направлен, кому адресован?
– Проект иска был опубликован на странице Фатимы Джандосовой. Там сейчас проходит его обсуждение – есть и дельные советы, и переход на личности, оскорбления, но на последнее мы не обращаем внимание, считая это показателем того, что движемся в правильном направлении. Ответчиками пока предполагаем президента страны и председателей обеих палат парламента. На следующей неделе рассчитываем вместе с Талгатом (Талгатом Аяном, другом и соратником Макса – М.Н.) отнести готовый иск в городской суд Атырау. А дальше будем действовать по обстоятельствам. Но хотел бы еще напомнить, что в 2016 году в ходе избирательной кампании в маслихаты около 300 казахстанцев из числа самовыдвиженцев было снято с выборов. На самом деле, наверное, их число больше, но, думаю, это наши потенциальные соратники, которые могут поддержать нашу инициативу и, надеемся, подать аналогичные иски в других городах Казахстана. Таким образом, это будет, говоря юридическим языком, стратегическая тяжба, которую мы планируем довести до Верховного суда, и, может быть, на определенном этапе подключится Конституционный совет. Планы такие.
Что касается технических моментов, то мы воспользуемся возможностью, которую нам дает Гражданско-Процессуальный кодекс. В ГПК есть глава 30, и в ней существует норма, позволяющая гражданам Казахстана опротестовать те или иные нормативно-правовые акты. Замечу, что мы, в данном случае, хотим оспорить не сам конституционный закон о выборах, а внесенные в него 29 июня 2018 года дополнения и изменения, касающиеся моих прав относительно возможности выдвигать свою кандидатуру в депутаты маслихата. Если коротко, то суть исковых требований сводится к приведению этих норм в состояние до 29.06.2018.
– Представим, что ваш иск будет удовлетворен. А что дальше?
– Для меня, как и любого здравомыслящего гражданина, понятно, что фактический запрет на самовыдвижение – антиконституционен. Еще раз повторю, что никаких иллюзий не питаю, но если вдруг на каком-либо этапе власть согласится с нашими доводами и примет решение в нашу пользу, то мы, руководствуясь этим решением, можем потребовать отмены итогов выборов в маслихаты 10 января 2021 года. Тут может быть, как минимум, два варианта. Токаев может пойти на это, чтобы выпустить пар в обществе, отдав 30-40 мест в маслихатах независимым депутатам из числа самовыдвиженцев или даже представителей других партий, если к тому времени их удастся зарегистрировать. Второй вариант – все это может стать основой для более кардинальных реформ, в которых, как ни странно, заинтересована и сама власть. Это, конечно, все мечты, а мы с коллегами, Фатимой, Талгатом и другими, трезво оцениваем ситуацию. Но надо обязательно попробовать!
– Наверное, в крайнем случае, можно рассчитывать на пробуждение какой-то гражданской активности?..
– Сейчас много поводов для пробуждения такой активности – экономическая ситуация в стране аховая, политическая обстановка тоже не самая благоприятная и так далее, и так далее. Могут просто какие-то катаклизмы произойти. Не хотелось бы, но можно ожидать всего, что угодно. Вообще, когда я детально изучаю вопросы местного самоуправления, то каждый раз прихожу к выводу, что все наши проблемы завязаны на земельных отношениях. На казахском языке «местное самоуправление» звучит как «жергілікті өзін-өзі басқару» – то есть, с корнем «жер», «земля». Традиционный институт самоуправления, столетиями определявший судьбу России – земство, тоже отталкивается от земли. В Казахстане это тоже идет испокон веков. В 2016 году, по-моему, Аян Шарипбаев у себя на странице на «Фейсбуке» написал, что земля и есть наша национальная идея. И это правда – у нас все завязано на земле. А стабильность любого государства основывается на местном самоуправлении – это факт.
Честно скажу, когда я был на актюбинской зоне, приезжал помощник Токаева, который предлагал мне написать заявление на УДО. Говорит: «Макс, напишешь такое заявление, мы тебя отпустим, разрешим по мелочам заниматься общественными делами. Будешь ходить к куратору, который будет разрешать или не разрешать то или иное». Я ответил: «Вы что? Если бы я ходил и молчал все время, то, вообще не сидел бы здесь, в тюрьме». Когда он уходил, то достал из кармана свой айфон и говорит, что может набрать президента. Это, как сейчас помню, было 9 августа 2019 года. Я отказался, конечно – о чем я буду с ним говорить? Я ним я не знаком лично и, тем более, не считают его всенародно избранным главой государства. Но попросил передать Токаеву такие слова: «Желаю успехов в работе и хочу напомнить старую поговорку: «пропасть в два прыжка не перепрыгнуть».
– Можно ли сказать, что земельный вопрос (после заявлений Токаева) решен? Кстати, на днях был обновлен состав земельной комиссии. Если бы у вас была такая возможность, то вошли бы в ее состав?
– Начну со второго вопроса. Признаться, когда услышал о формировании земельной комиссии, то у меня возникла мысль, что меня туда позовут – не из какой-то надежды на это, а просто, что это было бы логично. Но мне не предложили. Оно и к лучшему. Но земельная комиссия на данный момент вообще не нужна. Если в 2016 году нужно было как-то выпустить пар у казахстанского общества, создать видимость переговоров и диалога с народом, то сейчас в этом нет необходимости. Касательно земельного вопроса я искренне считаю, что он не решен и еще не скоро будет снят с повестки дня. Я уже говорил, что на нем основывается если не все, то очень многое – и продовольственная безопасность, и национальная идея, и внутренняя политика, и экономика страны, и местное самоуправление. По моему мнению, нужно запрещать продажу земли не только иностранцам, но и гражданам Казахстана. Потому что в наших условиях, в том числе, и при системной коррупции, какие бы поправки в земельный кодекс не принимались, у нас увеличится и укрепится класс латифундистов. Есть немало примеров развитых стран, где запрещена продажа земель сельскохозяйственного назначения, но они при этом могут кормить не только себя, но и поставляют продукцию на экспорт.
