Антипандемийные протесты – это выражение недоверия к власти

Исследователи изучили связанные с пандемией протесты в Германии, Австрии и Швейцарии. Они выяснили, что все эти движения были разнородными, объединив целый ряд совершенно разных социальных групп. Объединяющим для них стало чувство отчуждения от политических институтов, традиционных партий, ведущих СМИ.

1 августа 2020 года примерно 30 тысяч человек собрались в Берлине, чтобы выступить с протестом против карантинов, вводимых из-за Covid-19. Хотя это мероприятие, организованное штутгартским движением «Кверденкер» (Querdenker), нарушало запрет на публичные собрания, в конечном итоге оно оказалось сравнительно мирным. Чего нельзя сказать о следующей демонстрации против карантинов, которая прошла в немецкой столице 29 августа 2020 года.

Большинство из 38 тысяч участников митинга 29 августа (он состоялся после того, как административный суд в Берлине отменил полицейский запрет на проведение этой демонстрации) вели себя действительно мирно. Но небольшая группа из 450-500 протестующих – многие из них были крайне правыми – предприняли попытку штурма Рейхстага. Эта атака не была ни столь же агрессивной, ни столь же хорошо спланированной, как штурм американского Капитолия, случившийся позднее – 6 января 2021 года – и подстрекавшийся американским «Q» – QAanon. Тем не менее, это была первая попытка силовой атаки на Рейхстаг со времён нацизма. И ничего хорошего Германии это не сулит.

Перенесёмся в наши дни – 1 августа 2021 года. Движение «Кверденкер» подало заявку на проведение демонстрации с участием примерно 25 тысяч человек и получило отказ городских властей на том основании, что это движение неоднократно нарушало антипандемические правила. Организаторы обратились в суд и проиграли. Однако им разрешили автомобильный парад.

Выяснилось, что этот парад был уловкой. Группы людей, симпатизирующих движению «Кверденкер», начали марш из разных районов города с предполагаемой целью собраться у Бранденбургских ворот и перед Рейхстагом. Дальше начались довольно сюрреалистические сцены. Семь тысяч «кверденкеров», не надев маски и игнорируя меры гигиены, с большим удовольствием играли в кошки-мышки с полицией, которая явно недооценила вероятность и масштабы этой незаконной демонстрации, а также потенциал возможного насилия.

Название «Кверденкер» (Querdenker) – это игра слов, оно означает, с одной стороны, несогласие, а с другой, неординарное мышление. Движение было создано в апреле 2020 года инженером-программистом из Штутгарта Михаэлем Балльвегом с единственной целью: покончить с карантинами, вводимыми из-за Covid-19.

По мнению Балльвега и его сторонников, предпринимаемые во время пандемии меры по охране здоровья населения, нарушают конституционные права немецкого народа, в том числе право на свободу собраний. Нельзя сказать, что это не так. Но позиция правительства, которая стала результатом активных дискуссий в парламенте и судах, заключается в том, что подобные временные нарушения прав обоснованы, учитывая очень серьёзную угрозу Covid-19.

Кверденкеров это не убеждает. Они обвиняют правительство в том, что оно использует пандемию как предлог для установления диктатуры. Их излюбленный лозунг, который они часто скандируют на протестах против карантинов, гласит: «Мир, свобода, нет диктатуре».

После событий августа 2020 года «мирная» часть этого лозунга всё чаще ставится под сомнение. Равно как и акцент движения «Кверденкер» на защите конституционных прав во время Covid-карантинов. По мере роста этого движения (а сегодня у него имеются отделения в 59 немецких городах) расширяется и размах его претензий.

В недавнем пресс-релизе «Кверденкера» утверждается, что правительство воспользовалось пандемией, чтобы создать «государство постоянной слежки» и предоставить новые полномочия полиции и пограничникам «с целью ещё сильнее ограничить права человека в Европе». Кроме того, как заявляет движение, правительство заставляет людей «терять работу… трудиться сверхурочно, отказываться от зарплат и портить здоровье», а также лишило перспектив будущего молодёжь, введя ограничения в системе образования. Сегодня Германия оказалась перед фактом «самого крупного перераспределения богатства снизу-вверх и волной экспроприации исторических масштабов», и «Кверденкер» не собирается «закрывать на это глаза».

Связав свои главные тревоги с такими проблемами, как государственная слежка и экономическое неравенство, движение «Кверденкер» радикально расширило потенциальную базу поддержки. К нему стали примыкать противники вакцинации, анархисты, либертарианцы, крайне правые, а также эзотерические группы всех мастей. Всё это не является чем-то необычным для низовых социальных движений подобного рода, но и не особенно способствует авторитету кверденкеров.

Балльвег отрицает, что «Кверденкер» близок к экстремистам (и уж тем более не связан с ними). Он утверждает, что такое впечатление создают вводящие в заблуждение и предвзятые сообщения СМИ. Однако наиболее полное на сегодня исследование движения «Кверденкер», которое провёл социолог Оливер Нахтвей со своей командой из Базельского университета, позволяет сделать иной вывод.

Исследователи изучили связанные с пандемией протесты в Германии, Австрии и Швейцарии. Они выяснили, что все эти движения были разнородными, объединив целый ряд совершенно разных социальных групп. Объединяющим для них стало чувство отчуждения от политических институтов, традиционных партий, ведущих СМИ.

Такое отчуждение, говорится в исследовании, повысило склонность этих движений к теориям заговора. И поэтому, наверное, не стоит удивляться, что на демонстрациях «Кверденкер» всё чаще можно заметить антисемитские тенденции, хотя это движение не является каким-то особенно ксенофобским или исламофобским.

Как отмечают Нахтвей и его команда, «Кверденкер» – это глубоко либертарианское движение, а его сторонники склонны верить в альтернативную медицину и целостно-духовное мышление – такой подход оказывается тесно связан с недоверием к современной медицине и к науке в целом. В конечном итоге всем им обычно свойственны три главные личностные характеристики: сопротивление фактам (что типично для сторонников теорий заговора); сильная вера в собственную версию правды; убеждённость в своей правоте, граничащая с надменностью.

Сдвиг вправо усиливает эти тенденции. Хотя «Кверденкер» нельзя считать движением крайне правых, Нахтвей и его коллеги предупреждают, что потенциал для радикализации нарастает. Крайне правая партия «Альтернатива для Германии» (AfD) уже заявила о поддержке этого движения, а в его митингах часто принимают участие члены крайне правой радикальной группы «Рейхсбюргеров» (Reichsbürger), которая отрицает легитимность существования Федеративной Республики и стремится восстановить некий вариант Германской империи, существовавшей до 1918 года.

Вопрос теперь в том, как Германия должна на всё это реагировать. Некоторые призывают законодательно запретить «Кверденкер», а её 59 отделений объявить незаконными. Но у правительства сейчас нет особого аппетита к столь радикальным шагам, которые могут ему горько аукнуться, спровоцировав новые (и гораздо более агрессивные) незаконные демонстрации. Можно надеяться, что по мере того, как пандемия будет отступать, то же самое будет происходить и с «Кверденкер».

Впрочем, даже если это движение угаснет, чувства отчуждения и недоверия к властям, которые его питают, вряд ли куда-нибудь исчезнут. Те же самые силы питали исламофобское движение «Пегида», которое в 2015 году еженедельно проводило митинги в Германии, но затем рассеялось, оставив после себя сравнительно маленькую группу крайне правых. И эти силы вполне могут способствовать подъёму новой, схожей политической группы после того, как произойдёт очередное политическое событие, вызывающее споры.

Именно на эти базовые движущие причины и должно стараться реагировать немецкое правительство (и правительства других стран, поскольку едва ли речь идёт об исключительно немецком феномене). Глубокие перемены усиливают тревоги. Из-за них, как выразился социолог Арли Хохшилд, люди могут начать ощущать себя «чужаками в собственной стране». Политические «предприниматели», подобные Балльвегу или, в американском случае, бывшему президенту Дональду Трампу, пользуются этими настроениями, чтобы завоевать поддержку для себя или своих идей.

Вывод прост, хотя его не просто применять на практике: правительства должны внимательно слушать людей, понимать их нужды и выявлять существующих и потенциальных лидеров протеста до того, как они начнут действовать, дискутировать и пытаться убедить общество в безумных теориях заговора. Со временем такой подход позволит снизить вероятность возникновения дестабилизирующих экстремистских и популистских движений или, по крайней мере, уменьшит риск насилия. А пока что все эти группировки будут оставаться угрозой для общества – и для демократии.

Гельмут Анхайер – профессор социологии в Школе управления Hertie в Берлине, адъюнкт-профессор социального благосостояния в Школе общественных дел им. Ласкиных при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (UCLA).

Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org