Неопопулистская экономическая доктрина Байдена

После примерно полугода президентства Джо Байдена настало время задуматься о том, как экономическая доктрина его администрации выглядит в сравнении с доктринами бывшего президента Дональда Трампа и предшествовавших администраций демократов и республиканцев.

Парадокс в том, что «доктрина Байдена» имеет больше общего с политикой Трампа, чем с политикой администрации Барака Обамы, в которой когда-то работал нынешний президент. Неопопулистская доктрина, возникшая при Трампе, сегодня – при Байдене – обретает полную форму, что знаменует резкий разрыв с неолиберальной верой, которой следовали все президенты от Билла Клинтона до Обамы.

Трамп баллотировался как популист, поддерживающий белых рабочих, которых власти оставили позади, но он правил, скорее, как плутократ: снижал корпоративные налоги и ещё больше уменьшал силу труда относительно силы капитала. Тем не менее в его повестке действительно содержались некоторые подлинно популистские элементы, особенно выделяющиеся в сравнении с радикальной политики поддержки крупного бизнеса, которую республиканцы проводили на протяжении десятилетий.

Хотя у администраций Клинтона, Джорджа Буша-младшего и Обамы имелись определённые различия, их базовая позиция по ключевым вопросам экономической политики была одинаковой. Например, все они выступали за соглашения о либерализации внешней торговли и поддерживали сильный доллар, видя в этом способ снизить цены на импортные товары и поддержать покупательную способность рабочего класса на фоне роста неравенства в уровне доходов и богатства.

Кроме того, эти администрации уважали принцип независимости Федерального резерва США и его обязательство поддерживать ценовую стабильность. Эти администрации проводили умеренную бюджетную политику, прибегая к стимулированию (снижение налогов и увеличение расходов) в основном лишь в ответ на экономические спады. Наконец, администрации Клинтона, Буша и Обамы довольно мягко обходились с крупными технологическими компаниями, крупным бизнесом и Уолл-стрит. Эти администрации занимались дерегулированием производства товаров и услуг, создав условия для нынешней концентрации олигополистической силы в корпоративном, технологическом и финансовом секторах.

Наряду с торговой либерализацией и технологическим прогрессом, все эти меры привели к росту прибылей корпораций и сокращению доли труда в общих доходах, что ещё больше усилило неравенство. Потребителям США было полезно, что получающий высокие прибыли бизнес, мог делиться частью выгод, полученных благодаря дерегулированию, например, снижая цены и тормозя инфляцию, но на этом вся польза заканчивалась.

Экономические доктрины Клинтона, Буша и Обамы фундаментально были неолиберальными, отражая их безоговорочную веру в экономическую теорию просачивания богатства сверху вниз. Но с приходом Трампа ситуация начала меняться в сторону усиления неопопулизма и национализма, и эти изменения кристаллизировались при Байдене.

Хотя Трамп проводил политику протекционизма более тяжёлой рукой, Байден принимает аналогичные националистические, ориентированные вовнутрь торговые решения. Он сохранил введённые администрацией Трампа пошлины против Китая и других стран, он ввёл более жёсткие правила закупок, исходя из принципа «покупай американское», и он проводит промышленную политику, направленную на возврат в страну ключевых промышленных отраслей. Не менее важно и то, что широкий разрыв экономических связей Китая и США, а также их гонка за доминирование в торговле, технологиях, данных, информации и в отраслях будущего продолжаются.

И хотя формально Байден не повторяет Трампа, который требовал ослабить доллар и запугивал ФРС ради увеличения финансирования крупного дефицита бюджета, возникшего из-за его решений, новая администрация тоже проводит политику, которая требует более тесного участия ФРС. Более того, де-факто, если не де-юре, США перешли в состояние перманентной монетизации долга, и эта политика началась ещё при Трампе и председателе ФРС Джероме Пауэлле.

Согласно этой системе, при умеренном росте инфляции ФРС приходится проводить политику благожелательного игнорирования, потому что альтернативные действия – жёсткие антиинфляционные монетарные меры – спровоцируют крах рынка и серьёзную рецессию. Эти изменения в позиции ФРС представляют собой ещё один резкий разрыв с эпохой 1991-2016 годов.

Кроме того, на фоне высокого двойного дефицита Америки администрация Байдена отказалась от политики сильного доллара. Хотя она не приветствует ослабление доллара столь же открыто, как это делал Трамп, она, несомненно, не будет выступать против валютного сдвига, который помог бы восстановить конкурентоспособность США и сократить растущий торговый дефицит страны.

Пытаясь повернуть вспять тенденцию роста неравенства в уровне доходов и богатства, Байден выступает за крупные денежные выплаты напрямую и за снижение налогов для работников, безработных, частично занятых и для всех, кто остался позади. Опять же, эта политика была начата ещё при Трампе с его законом «Об антикоронавирусной помощи, поддержке и экономической безопасности» (CARES), который предусматривал расходы на сумму $2 трлн, и законом о дополнительных стимулах на сумму $900 млн, принятом в декабре 2020 года. При Байдене Америка уже одобрила новый пакет стимулов на сумму $1,9 трлн, а сейчас рассматривается проект дополнительных расходов на инфраструктуру (в широком определении) на сумму $4 трлн.

Хотя Байден, в отличие от Трампа, выступает за более прогрессивное налогообложение, возможности его администрации повышать налоги ограничены. И поэтому, как и при Трампе, крупный дефицит бюджета будет опять финансироваться в основном за счёт долгов, которые ФРС в итоге будет вынужден монетизировать. Кроме того, Байден будет направлять народное недовольство в сторону крупного бизнеса и крупных технологических компаний, а это началось ещё при Трампе. Новая администрация уже предпринимает шаги для ограничения силы корпораций, применяя антимонопольные инструменты, изменяя регулирование, готовя новые законы. В каждом случае цель заключается в том, чтобы перераспределить часть национального дохода: от капитала и корпоративных прибылей к труду и зарплатам.

Байден, следовательно, начинает с неопопулистской экономической повесткой, которая ближе к повестке Трампа, чем администрации Обамы. Но такая смена доктрины неудивительна. В тех случаях, когда неравенство становится слишком высоким, политики – и левые, и правые – всегда становятся более популистскими. Есть альтернатива: позволить неконтролируемому росту неравенства стать причиной социальных раздоров или – в экстремальных случаях – гражданской войны или революции.

Совершенно неизбежно маятник экономической политики США должен был качнуться от неолиберализма к неопопулизму. Но этот сдвиг, хотя и был необходим, создаёт собственные риски. Огромные размеры частного и государственного долга означают, что ФРС останется в долговой ловушке. Кроме того, экономика будет уязвима перед негативными шоками на стороне предложения, спровоцированными деглобализацией, американо-китайским разрывом, старением общества, миграционными ограничениями, мерами по обузданию корпоративного сектора, кибератаками, изменением климата, пандемией Covid-19.

Мягкая бюджетная и монетарная политика может помочь повысить долю труда в доходах на какое-то время. Но в дальнейшем эти же факторы спровоцируют рост инфляции или даже стагфляцию (если действительно случатся указанные выше негативные шоки на стороне предложения). Если меры, направленные на снижение неравенства, приведут к неустойчивому росту частного и государственного долга, тогда возникнут условия для начала того самого стагфляционного долгового кризиса, о котором я предупреждал в начале лета.

Нуриэль Рубини – гендиректор Roubini Macro Associates, содиректор TheBoomBust.com.

Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org