Чем закончится путинская война против Украины?

Заставляя россиян принять на себя коллективную ответственность за путинизм, международное сообщество во главе с США укрепляет Путина, а не уничтожает его. Когда российский народ поднимется против Кремля, будет уже поздно. Но самое главное негативное последствие изоляции России в том, что она сделает Кремль ещё более опасным, – считает Нина Хрущёва – профессор международных отношений университета The New School.

– В июне 2021 года вы отмечали, что мы живём в эпоху, для которой характерно такое же балансирование на грани ядерной войны, как и для 1950-х и начала 1960-х годов. Сегодня, когда президент России Владимир Путин выступает с ядерными угрозами, риск катастрофической ошибки в расчётах, о котором вы писали, вновь стал весьма актуален. Какие уроки Холодной войны следует помнить, что предотвратить ядерную катастрофу сегодня и в будущем?

– В прошлом году я написала рецензию на книгу Сергея Плохия «Ядерное безумие: Новая история Карибского кризиса», чтобы ответить как раз на этот вопрос. Хотя угроза ядерной войны вышла на первый план после нападения России на Украину, почва была подготовлена ещё в 2001 году, когда президент Джордж Буш-младший решил вывести США из договора 1972 года «Об ограничении систем противоракетной обороны», считавшийся краеугольным камнем стратегической стабильности. После этого шага и США, и Россия начали постепенно ослаблять режим контроля за стратегическими вооружениями, созданный после Карибского кризиса для предотвращения аналогичных конфронтаций.

Спустя пятьдесят лет логика, которая помогла создать этот режима, похоже, забыта. Для урегулирования Карибского кризиса потребовалось 13 дней. И Никита Хрущёв, и Джон Кеннеди поняли, что малейшие ошибки в расчётах или несчастный случай могут привести к глобальной ядерной катастрофе. У нынешних лидеров мы не видим таких же опасений за судьбы человечества, а Путин демонстрирует особенно бесцеремонное, даже безжалостное, отношение к человеческим жизням. Первым шагом от края пропасти должно стать признание и осознание экзистенциального характера ядерной угрозы.

– За несколько недель до вторжения российской армии в Украину вы утверждали, что Путин не стремится «воссоздать СССР» в рамках своего «проекта наследия», а, скорее, хочет укрепить статус России как «особой страны», имеющей собственную сферу влияния. Вторжение всё это явно подтвердило, хотя, по вашему мнению, оно ещё и показало вызывающее тревогу отсутствие прагматизма. Какие угрозы или уступки, на ваш взгляд, могли бы убедить Путина прекратить насилие над Украиной? Могут ли подобные уступки повысить риск российской агрессии против других бывших советских республик – или даже против бывших стран-сателлитов СССР, которые сейчас твёрдо закрепились в Евросоюзе и НАТО?

– До самой последней минуты я считала, что Путин не начнёт реальную войну с Украиной. Ведь у него сложилась определённая репутация прагматика: откусывать ровно столько, сколько он может прожевать.

Например, война в Грузии в 2008 году. Россия быстро вошла и вышла из Цхинвали, столицы Южной Осетии, когда тогдашний президент Грузии Михаил Саакашвили (сделавший своей главной целью восстановление грузинского контроля над самопровозглашёнными республиками Южной Осетии и Абхазии) приказал бомбить этот город. Весь конфликт длился менее двух недель и закончился признанием Россией Южной Осетии и Абхазии в качестве независимых государств. Аннексия Россией Крыма у Украины в 2014 году стала ещё одной быстрой операцией, проведённой в полусекретном режиме.

Нападение на Украину, произошедшее на глазах у всего мира после трёх месяцев очень громких международных разговоров о вероятности такого нападения, стало очень нехарактерным для Путина шагом. Хотя риторика Путина, который поставил под сомнение право Украины на существование в качестве независимого государства, уже некоторое время ужесточалась, решение напасть выглядело безрассудным и импульсивным, в том числе и потому, что оно противоречит национальным интересам России.

Однако теперь, когда Путин уже принял это решение, мало шансов, что он с лёгкостью отступит от него. Напротив, он будет и дальше творить насилие до тех пор, пока его требования не будут удовлетворены. В соответствии с этими требованиями Украина должна признать Крым частью России и признать Донецк и Луганск независимыми республиками, тем самым вручив Путину сухопутный коридор в Крым. И она должна обязаться соблюдать стратегический нейтралитет и согласиться на ограничения для своих вооружённых сил.

Согласится ли Украина на эти довольно экстремальные условия, это другой вопрос. Но руководству Украины надо будет учитывать тот факт, что Путину особенно нечего терять. Как отметил недавно Ричард Хаасс из Совета по международным отношениям, Путин, похоже, намного больше заинтересован в том, чтобы доказать свою точку зрения (не проявляйте неуважения к России и не пренебрегайте её президентом), чем в заключении соглашения. В любом случае, если обе стороны достигнут соглашения, оно должно включать положения, которые эффективным образом запретят России когда-либо снова пытаться сделать нечто подобное в своём ближайшем зарубежье.

– В марте, уже после вторжения, вы писали, что россияне выступают против путинского режима активней, чем в прошлом. Но, хотя отдельные антивоенные протесты продолжаются, Кремль обрушился на россиян целым арсеналом мер полицейского государства и резко ограничил их доступ к независимой информации о войне. Может ли народное сопротивление украинской войне что-то изменить, и каковы пределы возможностей этого сопротивления? Действительно ли путинская пропагандистская машина начала пробуксовывать, как утверждают некоторые западные СМИ, или же Путин сумеет воспользоваться этой войной, чтобы укрепить своё положение в стране?

– Пропагандистская машина Кремля работает на полную мощность, изображая всех, кто не согласен со «специальной военной операцией» России, «врагами народа». Принятый в 2012 году закон позволяет Кремлю поставить клеймо «иностранного агента» на любого, кого он сочтёт своим противником, получающим деньги из-за рубежа, и сегодня этот закон применяется так широко, как никогда раньше. Клеймо ставится на любых журналистов или сотрудников организаций, «финансируемых из-за рубежа». Многие тысячи людей будут теперь объявлены врагами «русскости» – это весьма туманная концепция, которая, судя по всему, предполагает, что «настоящие» русские должны выступать против Запада.

Вскоре не останется никаких голосов, оспаривающих путинские идеи, будто Запад собирается разрушить Россию. Всё, что увидят россияне, это беспрецедентные западные экономические санкции, наносящие урон простым людям, и глобальный бойкот российской культуры, спорта и гражданского общества (или того, что от него осталось). Заставляя россиян принять на себя коллективную ответственность за путинизм, международное сообщество во главе с США укрепляет Путина, а не уничтожает его. Наверное, когда-нибудь российский народ поднимется против Кремля, на что, видимо, надеется Запад, но к тому времени многие уже умрут или отправятся в изгнание.

– Вы отмечаете, что Россия сегодня находится даже в большей изоляции, чем СССР под руководством вашего дедушки, Никиты Хрущёва. В 2019 году вместе с Джеффри Тайлером вы опубликовали книгу «По стопам Путина: В поисках души империи через одиннадцать часовых поясов России», в которой конструируете портрет России, анализируя один город в каждом из её 11 часовых поясов. Как россияне воспримут этот новый статус государства-изгоя, причём не только в таких городах, как Москва и Санкт-Петербург, но во всей стране, которую вы называете «складно нескладной»?

– Изоляция, с которой столкнутся россияне, будут напоминать времена Сталина, а не Хрущёва. В конце 1950-х и в 1960-е годы границы были закрыты, но существовали активные культурные, научные и другие программы обмена, работали посольства, западные СМИ. Сегодня почти всё это отменено или оказалось под большой угрозой.

Москва и Санкт-Петербург – два по-настоящему глобальных города России – сильно пострадают от барьеров, которые сейчас воздвигаются. Но новая глобальная изоляция будет остро чувствоваться и в других крупных российских городах: в Екатеринбурге, городе Бориса Ельцина; в Новосибирске, передовом научном центре; во Владивостоке, самом космополитичном российском городе на берегу Тихого океана. Города поменьше поначалу могут не заметить столь же сильных изменений, но в долгосрочной перспективе они тоже пострадают.

Путин заявляет, что России не нужен Запад; он обещает, что страна будет процветать сама по себе. Но подобные заявления совершенно игнорируют исторический опыт, в том числе собственный опыт России в советское время. Ни одна страна не начинает жить лучше, оказавшись отрезанной от остального мира.

– Вы и Тайлер приходите к выводу, что огромные богатства России – от природных ресурсов до этнического разнообразия и образовательных учреждений – делают её одной из двух «незаменимых стран» мира, наряду с США. Помимо импорта энергоносителей и другого сырья, что ещё может потерять Запад из-за изоляции России?

– На долю России приходится значительная часть евразийского континента, поэтому она – не Северная Корея, и даже не Иран. Одни только размеры России означают, что её превращение в экономическую, коммуникационную и информационную чёрную дыру (и прекращение доступа к её огромным ресурсам, в том числе природному и человеческому капиталу) станет большой потерей. Российская культура проникала в мире даже в сталинские времена. Кроме того, нельзя забывать о роли СССР в победе союзников во Второй мировой войне.

Но, наверное, самое главное потенциальное негативное последствие изоляции России в том, что она сделает Кремль ещё более опасным. Как только Россия будет изгнана из глобальных систем и учреждений (одна из последних идей, озвученных президентом США Джо Байденом во время его поездки в Европу: исключить Россию из «Большой двадцатки»), у остальных держав останется очень мало рычагов влияния на неё. Прибавьте сюда внутренние репрессии и убеждённость в том, что Россию обидели, и даже трудно себе вообразить, насколько жёсткой будет ответная реакция Кремля.

– После нападения России на Украину часто поднимается один вопрос: какую роль может сыграть Китай, поддержав экономику России или же, наоборот, надавив на Путина, чтобы тот прекратил насилие. Об этом, в частности, говорилось в недавнем подкасте газеты «Los Angeles Times», где вы были гостем. Насколько большое влияние председатель КНР Си Цзиньпин оказывает на Путина, и какими наиболее эффективными рычагами он мог бы воспользоваться в случае, если он всё же решит вмешаться?

– Не исключено, что у Си больше рычагов влияния на действия Путина, чем у любого другого мирового лидера, начиная с оказания (или не оказания) экономической помощи. Если бы Си попытался сыграть примиряющую роль, он мог бы действительно изменить ситуацию, в том числе и потому, что подобный шаг стал бы крайне необычным для Китая. Однако пока что у него явно нет особого желания вмешиваться. Похоже, что он не хочет ни оправдывать, ни осуждать действия Путина. Наверное, он хочет избежать ответных мер Запада, которые пообещал Байден. Или, может быть, он просто убеждён, что путинская война не стоит того, чтобы рисковать репутацией Китая.

Ситуация ещё может измениться. Но вполне возможно, что продолжение украинской войны больше соответствует интересам Си, чем её прекращение. На фоне Путина Си Цзиньпин выглядит очень предсказуемым и прагматичным. Впрочем, одновременно путинская агрессия посылает важный сигнал: не толкайте авторитарных лидеров к краю пропасти.

Нина Хрущёва, Copyright: Project Syndicate, 2022. www.project-syndicate.org