, 
Афганский Разлом
Султан Акимбеков, директор Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента РК, политолог и историк
Проблема Афганистана — ключевая для любого понимания системы безопасности в нашем регионе. Любые сценарии развития ситуации на ближайшую и среднесрочную перспективу невозможны без оценки развития ситуации в этой стране. При этом важно отдавать себе отчет, что афганская проблема всегда была тесно связана с борьбой внешних сил за влияние в этой стране. Так было и в годы «Большой игры», которую в XIX веке вели между собой Британская и Российская империи за влияние в этой части Азии, и в годы холодной войны, и в период противостояния движения «Талибан» и Северного антиталибского альянса. Противостояние продолжается и сегодня.
Именно внешнее соперничество за контроль над Афганистаном часто было главным источником внутреннего сопротивления. Так было, и когда западные страны и Пакистан поддерживали моджахедов против советской оккупации, и когда Пакистан поддерживал талибов, а Иран с Россией — Северный антиталибский альянс.
Причем сам по себе Афганистан всегда имел стратегическое значение как транзитная территория, обладание которой важно для решения более глобальных задач. В настоящее время такой глобальной задачей является соперничество великих держав за влияние в Центральной Азии.
Именно этот регион, а не собственно Афганистан, имеет огромное стратегическое значение для исхода геополитического соперничества, в котором участвуют Китай, Россия и США в глобальном масштабе. Для Китая его северо-западная провинция Синьцзян является весьма уязвимым местом, как, впрочем, и для России вся линия ее границы с Казахстаном. Естественно, что для Москвы и Пекина крайне нежелательно присутствие здесь интересов третьих стран, и особенно США.
В свою очередь, для США и стран Запада влияние в Центральной Азии позволяет оказаться в стратегически выгодной позиции по отношению к России и Китаю. При этом основная борьба ведется за транспортные коридоры, которые в настоящий момент все проходят через территории или России, или Китая. Запад стремится открыть регион, создать новые транспортные коридоры. С его точки зрения это поможет снизить зависимость стран региона от России и Китая и откроет возможности для контригры.
Афганистан здесь занимает крайне важное положение. Напомню, что сама идея появления движения «Талибан», которое на первом этапе своего существования пользовалось поддержкой Пакистана, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Турции и США, была связана с обеспечением порядка на линии строительства газопровода из Туркменистана в Пакистан.
В свою очередь, Северный антиталибский альянс, объединявший в основном организации национальных меньшинств Афганистана, вел борьбу с талибами, опираясь на поддержку Ирана и России. Эти страны объединили усилия исходя из общей цели — не допустить победы талибов в Афганистане. Для России главным было не дать открыть транспортный коридор через Афганистан, для Ирана более важно было не допустить стратегического окружения своей территории враждебными ему силами.
События 2001 года изменили ситуацию. Талибы были разгромлены, реальная власть в новых армии и спецслужбах Афганистана перешла в руки представителей Северного антиталибского альянса, в основном таджиков и узбеков. Пуштуны, за немногими исключениями, сошли с политической сцены, во многом потому, что в 2001 году было принято решение о запрете всем талибам, включая так называемых умеренных, участвовать в политическом процессе. В связи с тем, что практически все пуштуны на территории Афганистана участвовали в движении «Талибан», этот запрет закрыл дорогу многим из них к участию в новой власти.
События 2001 года заслуживают особого внимания. Налицо было наличие неформальных договоренностей между Ираном и Россией, с одной стороны, и США — с другой. Потому что иначе трудно объяснить, почему американцы начали координировать свои действия с проиранскими и пророссийскими силами в Афганистане в борьбе против талибов, а значит, и пуштунов страны и поддерживающего их Пакистана. И почему связанные с Ираном и Россией силы получили преобладание в структурах новой афганской власти.
Смысл здесь, скорее всего, в том, что в обмен на предоставление преференций проиранским и пророссийским силам США получили возможность утвердиться в Афганистане. При этом различные местные лидеры получили возможность автономии в своих владениях и сохранения ориентации на внешние силы. В частности, Иран, согласно Боннским соглашениям 2001 года, был одним из главных спонсоров восстановления экономики западных районов страны с преимущественно хазарейским и таджикским населением, которое традиционно ориентировалось на него.
Обратим внимание, что примерно до 2008 года в Афганистане не было никаких серьезных боевых столкновений, то есть это была достаточно стабильная ситуация, потери международной коалиции было довольно незначительны и основные события происходили на юге-востоке Афганистана, где велись боевые действия. При этом весь Центральный, Западный Афганистан и часть юго-запада находились в достаточно стабильном, спокойном состоянии.
В результате получилось, что Афганистан де-факто оказался разделен на множество владений различных влиятельных, авторитетных людей, представляющих интересы различных общин и племен. Очевидно, что они были в значительной степени свободны в своих действиях, потому что ни центральная власть, ни международная коалиция не имели возможности оказывать давления, в том числе и в вопросе производства наркотиков. И, собственно, с этим, возможно, связан взрывной рост производства наркотических средств в Афганистане после прихода туда войск международной коалиции.
Понятно, что это была очень шаткая ситуация, в договоренностях, пусть даже и не напрямую, участвовали заведомые противники: Иран и США, у которых между собой были очень серьезные внутренние противоречия и которые сегодня имеют тенденцию к обострению в связи с иранской ядерной программой.
Возникает вопрос: зачем США пошли на такое соглашение? Дело в том, что до 2001 года Штаты не имели практически никаких связей с представителями северных антиталибских организаций. В первую очередь это имело отношение к национальным меньшинствам, которые находились на территории Афганистана. То есть безусловным лидером таджиков был Ахмад Шах Масуд с его панджшерским кланом. Одновременно все узбеки консолидировались вокруг генерала Абдул Рашид Дустума, соответственно, хазарейцы были в основном связаны с Партией исламского единства (ПИЕА) Карима Халили. Соответственно, у США не было никаких возможностей в условиях войны выстраивать с ними отношения.
После того, как международная коалиция оказалась на территории Афганистана, необходимость в консолидации интересов национальных меньшинств исчезла. Например, в узбекской общине, кроме генерала Дустума, появились другие авторитетные лидеры. Даже среди панджшерцев, сторонников Ахмад Шах Масуда, произошло разделение по интересам. Понятно, что у американцев в результате появилась возможность влиять на те процессы, которые происходят внутри общин национальных меньшинств. В результате ситуация изменилась.
В 2008 году США объявляют о начале нового этапа своей политики в Афганистане. Практически в это же время начинается резкое обострение ситуации в этой стране, активизируются военные действия. С чем это могло быть связано?
Можно предположить, что последняя активизация военных действий в Афганистане была связана с внешней поддержкой. Очень может быть, что за ростом военной активности в Афганистане стоит Иран. Естественно, что для Ирана усиление войск США в соседней стране, согласно новой доктрине президента Барака Обамы, означает его стратегическое окружение. На фоне дискуссий об иранской ядерной программе Тегеран должен был быть обеспокоен сложившейся ситуацией.
Кроме того, известно, что Иран часто обвиняют в поддержке разных радикальных организаций — от «Хамаса» в Палестине до зейдитских племен в Йемене, а также «Хезболлы» в Ливане и шиитов Бахрейна и Саудовской Аравии. Нельзя забывать также об обширных связях Ирана в том же Афганистане. И это не только шииты-хазарейцы и родственные Ирану таджики. Многие другие лидеры Афганистана использовали Иран в качестве своей базы. В частности, тот же генерал Дустум или лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматиар.
Главная интрига заключается в том, стоит ли Иран за активизацией военных действий в Афганистане в последнее время. Это ключевой вопрос, потому что отсюда проистекает другой: может ли быть связан вопрос о возможном начале войны против Ирана в связи с его ядерной программой с афганской ситуацией? И здесь как раз стоит посмотреть на то, каким образом распределяются силы внутри Афганистана на сегодняшний день.
Очевидно, что одним из последствий ввода войск международной коалиции стало резкое понижение статуса этнических пуштунов на территории Афганистана. Причем важно отметить, что не всех этнических пуштунов, а конкретно нескольких племенных групп. Это касалось в первую очередь племенной группы гильзаи, представители которой составляют большинство населения примерно в 5–6 юго-восточных провинциях страны. В то же время среди тех, кто выиграл от произошедших изменений, оказалось племя дуррани, к которому принадлежит нынешний президент Карзай и многие представители нынешней политической элиты нынешнего Афганистана.
Дуррани составляют большинство населения в двух ключевых юго-западных провинциях Афганистана: Кандагаре и Гильменде, где в прошлом году была проведена громкая операция американских войск против движения «Талибан». Однако очень может быть, что задача взять под контроль населенные дуррани провинции, контролируемые близкими к Карзаю людьми, была тесно связана с изменением направления политики США в Афганистане. С одной стороны, они стремились укрепиться на пограничных с Ираном территориях, с другой, они вступили в контакты с племенами гильзаев в юго-восточном Афганистане.
Напомним, что американцы добились больших успехов в Ираке, когда пришли к соглашению с местными суннитскими племенами, например, в провинции Анбар и ряде других провинций. И эти суннитские ополчения на сегодняшний день являются противовесом влиянию иракских шиитов и курдов.
Соответственно, схема урегулирования ситуации в Ираке основывается на противостоянии шиитов, суннитов и курдов, ни одни из которых не могут победить друг друга в открытом противостоянии. А над ними всеми в роли арбитра выступают США. Поэтому я считаю, что ситуацию в Ираке никак нельзя рассматривать как поражение американцев.
Фактически в Афганистане идет реализация похожей стратегии. С одной стороны, в стране будет влиятельная таджикская элита во главе с бывшей семьей Масуда и его ближайшими соратниками. В частности, стоит обратить внимание на ключевую фигуру начальника генерала штаба Бисмилла Хана. Надо отметить, что на сегодняшний день спецслужбы и армия Афганистана в значительной степени укомплектованы именно таджиками. В частности, например, таджики преобладали среди командиров армейских корпусов афганской армии в пуштунских районах.
Естественно, это создает серьезное напряжение в межэтнических отношениях. Очевидно, что если США достигнут соглашения с гильзаями, другими племенами юго-западного Афганистана, которые воюют против международной коалиции, то они будут выступать противовесом влиянию таджикских, узбекских и других представителей национальных меньшинств.
Самый ключевой вопрос здесь — это, конечно, позиция шиитов-хазарейцев, которые всегда поддерживали очень тесные связи с Ираном. Но и здесь ситуация уже не такая, какая была в 2001 году, потому что хазарейцы сегодня также не представляют единого целого, часть из них ориентируется на США, другие — на Иран.
В целом у американцев сегодня вполне последовательная политика. Собственно, главный вопрос во всей афганской истории — зачем американцам нужно остаться в Афганистане? Сегодня обсуждается вопрос, уйдут или нет американцы из этой страны. Говорят, что в 2011 году начнется частичный вывод, а окончательный вывод произойдет в 2014 году.
Однако, с одной стороны, есть иракский прецедент. Американцы публично объявили о том, что они ушли из Ирака, но в то же время оставили 55 тысяч солдат на шести военных базах в этой стране. С другой стороны, американцы говорят, что в 2014 году они выведут войска с Афганистана — и параллельно ведут переговоры с афганским правительством о долгосрочной аренде баз в Баграме, Шинданде, а также в городах Мазари-Шарифе и Кандагаре. Соответственно, можно предположить, что в ближайшей перспективе в Афганистане так или иначе будет достигнут баланс по иракскому сценарию. То есть пуштуны различных племенных групп будут противостоять таджикам, узбекам, хазарейцам. Между ними отношения также будут весьма сложными. В свою очередь, США будут выступать арбитром в отношениях между ними, разместив свои войска на ключевых базах вдоль главных линий коммуникации. Это в первую очередь линия от Хайратона через перевал Саланг, Кабул и вплоть до границ с Пакистаном, а также линия границы с Туркменистаном через Герат в Кандагар и далее к пакистанской границе.
