, 
Что стоит за победой Меркель?
Результаты выборов в Германии представляют собой странный парадокс. Христианско-демократический союз Ангелы Меркель бесспорно остался сильнейшей партией в стране, новое правительство без неё немыслимо. Но как ХДС, так и её бывший партнёр по правительственной коалиции – Социал-демократическая партия (СДП) – выступили слабо. Первой реакцией многих лидеров СДП на полученный их партией результат – 20,4% (это падение по сравнению с 25,7% в 2013 году) – стала поддержка идеи перехода в оппозицию.
Такая реакция – бегство от власти – была характерна для политики времён краткого межвоенного эксперимента Германии с демократией – Веймарской республики. С момента создания Федеративной республики в 1949 году немецкую политику всегда преследовал один вопрос: возможно ли повторение истории Веймара и триумфа радикально правых сил? Теперь, когда впервые с момента окончания Второй мировой войны экстремистская партия («Альтернатива для Германии», сокращённо AfD) получила места в Бундестаге, этот вопрос стал весьма актуальным.
Есть некоторые очевидные параллели с Веймаром. В Веймарской республике даже в сравнительно стабильные годы – в середине и конце 1920-х годов, то есть до начала Великой депрессии, – избиратели наказывали партии, если они входили в состав правительства, и вознаграждали их, если они представлялись как альтернативные или протестные партии. В 1924-1928 годах умеренно правые силы входили в коалиционное правительство, но затем серьёзно проиграли; а после 1928 года аналогичным образом за участие в правящей коалиции была наказана СДП.
Результатом этого стало бегство от ответственности, а политиков, которые оставались у власти, избиратели наказывали всё жёстче
А затем началась депрессия, и те же самые механизмы заработали с ещё большей силой: поддержка правительства (или, как выражалась более радикальная оппозиция, «системы») стала политическим суицидом. Результатом этого стало бегство от ответственности, а политиков, которые оставались у власти, избиратели наказывали всё жёстче.
Если и есть какой-то повод для оптимизма по поводу итогов выборов в Германии, то он связан с близостью этих итогов к европейским нормам
Если и есть какой-то повод для оптимизма по поводу итогов выборов в Германии, то он связан с близостью этих итогов к европейским нормам. Партия AfD набрала 13%; почти столько же Герт Вилдерс получил в апреле на выборах в Нидерландах, а эти выборы многие восприняли как поражение радикального популизма. Очевидно, что подавляющее большинство немцев не поддерживает партию AfD, чья фортуна может вскоре измениться из-за вероятного раскола в партийном руководстве.
Во многих индустриальных странах выборы часто считаются простым отражением состояния экономики. И это особенно верно в случае Германии
Более того, трудно увидеть базу для сохранения роста популярности AfD. Во многих индустриальных странах выборы часто считаются простым отражением состояния экономики. И это особенно верно в случае Германии. Избиратели на родине послевоенного Wirtschaftswunder («экономического чуда») гордятся тем, что у них самая сильная экономика в еврозоне, которая к тому же процветает. Занятость бьёт рекорды. Посетителей мюнхенского «Октоберфеста» становится всё больше, они больше пьют и едят, но при этом менее склонны к насилию и совершают меньше преступлений. Даже еврозона демонстрирует в целом удивительно мощное восстановление экономики.
Правительства похожи на людей: после длительного пребывания на одном месте у них иссякают идеи
Но правительства похожи на людей: после длительного пребывания на одном месте у них иссякают идеи. В конце 2016 года Меркель выглядела уставшей, а новый лидер СДП – Мартин Шульц – получил кратковременный всплеск поддержки в опросах общественного мнения. Однако, когда выяснилось, что у Шульца тоже нет новых идей, энтузиазм сменился разочарованием.
Слабые результаты правительственной коалиции выглядят явным следствием повсеместного разочарования в лидерах, которые не способны предложить ничего нового
Слабые результаты правительственной коалиции выглядят явным следствием повсеместного разочарования в лидерах, которые не способны предложить ничего нового. Кроме того, итоги этих выборов затрудняют формирование новой коалиции. Наиболее правдоподобной (а на самом деле единственной) реальной альтернативой большой коалиции ХДС-СДП стала бы более крупная группировка, включающая либеральных «Свободных демократов» (сокращённо FDP) и «Зелёных» (так называемая «коалиция Ямайки», потому что цвета входящих в неё партий соответствуют цветам флага Ямайки).
Часто говорят, что Меркель предпочла бы коалицию ХДС с одними «Зелёными», поскольку во многих вопросах она очень сблизилась с программой этой партии, объявив о плане быстрого отказа от ядерной энергетики после катастрофы 2011 года в японской Фукусиме. Договориться же о «коалиции Ямайки» будет трудно, потому что партия FDP намного более консервативна во многих экономических вопросах, особенно когда речь заходит о бюджетных трансфертах в пользу других стран еврозоны.
Впрочем, «коалиция Ямайка» возможна, и её появление будет означать начало новой политики в Германии. Политический профиль партии FDP намного ближе к классическому рыночному либерализму, а партия «зелёных» за последние десять лет начала считать рыночные механизмы лучшим методом воплощения в жизнь своей экологической повестки.
Новая коалиция – это способ показать, каким может быть новый старт в немецкой политике. И этот новый старт коснётся всей Европы, в том числе укрепившегося франко-немецкого сотрудничества, основанного на согласии с более важной ролью не только рынков, но и реформированных европейских институтов, которые следят за рыночными процессами и регулируют их. Общеевропейские усилия требуются во многих сферах – вопросы безопасности и военного сотрудничества, решение неотложных проблем беженцев.
Германия не сможет вырваться из веймарской ловушки, мысля исключительно в немецком контексте. Ответом на политическую неопределённость является стабилизация европейской и международной систем. Именно в этом заключается финальный урок веймарской политики: когда в международном порядке начался процесс дезинтеграции, выгоды от внутриполитического сотрудничества стали выглядеть мизерными, а издержки радикальной риторики резко упали. Лишь стабильная Европа сможет обуздать призраков прошлого.
Гарольд Джеймс – профессор истории и международных отношений в Принстонском университете, старший научный сотрудник Центра инноваций в международном управлении.
Copyright: Project Syndicate, 2017.
www.project-syndicate.org
